Это безумно приятно — касаться друг друга. Гладить и целовать. Его кожа, его запах. От близости Андрея у меня голова идет кругом.
— Поехали… — шепчу я.
Афинский нехотя отрывается от моих губ. С вожделением посматривает на меня и заводит машину. Мы едем к нему домой.
Лифт медленно поднимает нас на пятнадцатый этаж. Андрей прижимает меня к себе, его губы впиваются в мои жадным поцелуем, язык скользит в мой рот, и я, прикрыв глаза от удовольствия, неистово глажу его шею и плечи.
Квартира номер 705 — именно то место, в котором я чувствую себя так, будто после долгих скитаний наконец попала домой. Не знаю, почему. Наверное, дело не в месте, а в его хозяине.
Пока я сбрасываю туфли в прихожей, Андрей уже хлопочет на кухне с бокалами и бутылкой белого вина.
Я вешаю сумочку на вешалку и проскальзываю на кухню. Бокалы уже наполнены.
— Конфеты в коробке, надо только нарезать сыр… — открывает холодильник Афинский.
Я улыбаюсь. Сама не знаю, чему. Просто подхватываю двумя пальцами бокал, и губы глупо расплываются в улыбке.
— За встречу у тебя дома, — приподнимаю бокал я.
— И за самую очаровательную девушку в голубом сарафане, — выгребая из холодильника суши и запакованный имбирь, подмигивает мне он.
Бокалы легко стукаются друг о друга.
— А где свечи? — отпивая глоток вина, интересуюсь я.
Андрей отодвигает ящик и достает оттуда пачку небольших круглых свечек.
— Класс… идем в спальню? — игриво посматривая на него, предлагаю я.
— Прямо сразу? — озадаченно зависает над столом он.
Я усмехаюсь и обвиваю его шею руками.
— В спальню, потому что из окна видно море. Море, понимаешь? И там есть очень красивые миниатюры, сделанные графическим карандашом. Если поставить свечи на камин, а угощения разложить на небольшом подносе, то будет очень романтично. Пить вино, любоваться морем и картинами. Кстати, кто автор?
— Я, — подхватывая меня на руки, смеется Андрей.
— Правда? — заглядываю в его ореховые глаза я.
— Правда. Раньше я очень любил рисовать.
— А почему… бросил?
— После исчезновения Дины жизнь перестала иметь смысл.
Андрей тяжело вздыхает.
— Извини… — касаясь его щек ладонями, прошу я.
— Не извиняйся. Ты вернула мне смысл, — шумно целует меня в губы он. — Так что, прочь мрачные мысли, и вперед, в спальню. Наш романтический уик-энд начался.
Его спальня. Место, которое стало моим пристанищем в ту ночь, когда я сбежала от Феликса. Андрей возится возле музыкального центра, а я торопливо расставляю свечи на камине.
— Тебе нравится Стинг, Тася? — поворачивается ко мне Андрей. — «Sea Dreamer», мне кажется, как нельзя лучше подойдет к нашему свиданию.
— Учитывая атмосферу твоей квартиры и вид из окна, точно подойдет, — соглашаюсь я. И тут же тягучие, драматические мотивы песни Стинга заполняют пространство. Сиа дример… Я улыбаюсь и по очереди зажигаю маленькие свечи на камине.
— Я за вином, — сообщает Афинский и исчезает за дверью.
Свечи мерцают мягким пламенем, в бокалах плещется вино, Стинг напевает о мечтах, а из окна видно залитое почти летним солнцем море.
— За мою самую красивую девушку, — приподнимает бокал Андрей.
— И за моего художника, — улыбаюсь я.
Бокалы звонко стукаются друг о друга. Пара глотков терпкого вина, и наши губы сливаются в сладком поцелуе.
— Андрей, а ты умеешь рисовать портреты? — заглядываю в глаза с ореховыми золотинками я.
— Раньше умел. Теперь уже и не знаю. А ты хочешь, чтобы я нарисовал твой портрет?
— Да. Это было бы очень романтично. Я повесила бы его в своей комнате и дразнила бы Иру. Демид точно не умеет рисовать.
Афинский улыбается.
— Он умеет другое, Тася. То, что, к сожалению, не подвластно мне. Ему удается спасать жизни. А я никого не смог спасти. Ни сестру, ни ее сына.
— Не вини себя. В такой ситуации и Демид бы ничего не смог поделать. Вряд ли можно остановить машину, которая летит на огромной скорости. Ты же не супер-мен из фильма.
Я поглаживаю Андрея по руке. Он грустно улыбается.
— Ты права, Тася. Мне надо просто смириться с тем, что все так сложилось.
— Смириться и верить, что мы найдем Эрика, — поправляю его я.
— Да, — с благодарностью сжимает мою руку он.
Стинг начинает петь «Иншаллах». Вечная песня, о смирении и надежде на благословение в исполнении задуманного.
— Потанцуем? — посматривает на меня Андрей.
— Прямо здесь? — удивляюсь я.
— А почему нет?
— Вот именно, почему нет? — смеясь, подаю ему руку я.
Еще миг, и мы плавно движемся в медленном танце на фоне мерцающих свечей и сияющей вдалеке синей полосы моря. Иншаллах. Надежда и упование. Внезапно возникшее сильное чувство — наша взаимная симпатия. Притяжение, без которого было бы невозможно существование человечества на земле.
Губы Андрея с нежностью опускаются на мои. Мне кажется, наш поцелуй длится бесконечно — язык Андрея скользит у меня во рту, заставляет дыхание и пульс сбиваться, и кажется, я не хочу никаких угощений. Я хочу принадлежать ему одному.
— Ты прекрасна, — отрываясь от моего рта, тихо шепчет он. Проводит пальцем по моим губам и снова нежно целует их.
Я обвиваю его шею руками, заглядываю в его ореховые глаза, и тону в них, будто в самом глубоком омуте.
Его пальцы скользят по моей спине, гладят, и мягко нащупывают застежку на сарафане. Она плавно едет вниз, заставляя меня сгорать от предвкушения волшебства.
Андрей с вожделением смотрит на белый ажурный лифчик и медленно приспускает бретели вниз. Одна за другой, они падают вслед за сарафаном.
Он гладит мои обнаженные плечи, его руки скользят по спине, а губы жадно впиваются в ложбинку у основания шеи. Я прижимаюсь к его сильному телу, и меня бросает в дрожь от неприкрытого страстного желания.
