– Зная тебя, я уверена, что ты все-таки нашла какой-то смысл.
– «Оксфорд Текника» занимается и другими видами деятельности, не только туризмом, и ее собственники не хотят их афишировать. Я не могу копать глубже без официального разрешения. Не хочу получить нахлобучку от начальства. Но, когда я копалась на сервере JSBC, то обнаружила еще один подозрительный перевод, совершенный в тот же день. На сей раз из США, в долларах, и на ту же сумму. Деньги от неизвестного отправителя упали на счет «Оксфорд Текника» и тут же были перечислены в кассы норвежской Национальной партии. И это наводит меня на один вопрос. Что ты от меня скрыла?
Дженис не решалась довериться Ноа. Но она ничего от нее не добьется, если не обоснует необходимость действовать.
– Неонацистская партия получает денежные переводы из США, причем через офшорный банк, чтобы никто не заметил, и тебе не хочется разузнать об этом больше?
– Учитывая риск, которому ты меня подвергаешь, нет, – ответила Ноа.
– Ну ладно. Вчера я говорила тебе, что агенты ПСИОП, возможно, работают в одной европейской стране… Речь о Норвегии. Только на этот раз они рассчитывают повлиять на итоги выборов не благодаря рэперам и молодежным слоганам. Неонацисты готовили нападение на Университет Осло, намереваясь переложить вину на нелегальных мигрантов. Думаю, тебе не нужно объяснять, чего они рассчитывали этим добиться за две недели до голосования.
Ноа лишилась дара речи.
– Коммуникационная война – это, бесспорно, акт незаконного вмешательства, – наконец произнесла она, – но тут уже речь о терроризме.
– Можешь намекнуть на это своему руководству и убедить их начать официальное расследование?
– Это зависит от того, что ты еще соизволишь мне сообщить, – упорствовала Ноа. – Прошу тебя, Дженис, не заставляй меня терять драгоценное время. Ты сказала «готовили», значит, теракт не состоялся? Кто поделился с тобой этой информацией и почему террористы отказались от своих планов? Карты на стол или я возвращаюсь в офис, – объявила она вставая.
Дженис ничего не ответила. Раздосадованная Ноа пошла прочь, не попрощавшись.
– Подожди! – крикнула Дженис, бросаясь за ней.
Она догнала Ноа, направлявшуюся к ограде сада, и схватила за руку.
– Один человек внедрился в Национальную партию, раскрыл их планы и вдобавок обнаружил улику против ее лидеров. За несколько часов до нападения этот человек отправил копию улики одному из них, угрожая сообщить все СМИ, если операция не будет отменена.
– А почему он не отправил эту улику в полицию? Заговор был бы разоблачен, а виновные – арестованы.
– Было слишком поздно, – призналась Дженис. – Возможно, это не лучшее решение, но, по крайней мере, худшего удалось избежать.
– Можешь объяснить, почему этот человек – твой источник, как я полагаю, – внедрившийся в норвежскую партию и узнавший о подготовке теракта в Осло, рассказал все журналистке из Тель-Авива?
– Скажем так, это старый знакомый.
– Не знала, что у тебя есть такие знакомые, – изумилась Ноа. – И вся эта история, вероятно, как-то связана с убийством председателя партии и выдвижением его генерального секретаря?
Дженис молчала, просчитывая последствия этой беседы и пытаясь прикинуть, насколько далеко она может зайти ради достижения своих целей.
– Ты и так много для меня сделала, – проговорила она, – не хочу подставлять тебя под удар. Если ты доверишь мне копию второго перевода, я посмотрю, что смогу сделать со своей стороны.
– Хочешь сказать, что кто-то из твоих знакомых, – Ноа подчеркнула последнее слово, – может вместо меня выяснить, кто его совершил? Исключено! Если меня поймают, я потеряю работу и получу отметку в личное дело. Нам запрещено выносить документы из здания без письменного разрешения руководителей. А перед выходом стоят металлодетекторы, чтобы исключить возможность выноса информации на магнитном носителе. Это Израиль, Дженис. Здесь безопасность требует постоянной бдительности, и мерами предосторожности никто не пренебрегает.
– Ладно, тогда посмотри, что ты можешь сделать, не выдавая себя; теперь тебе известны ставки.
– Ничего не могу обещать. Ну давай попрощаемся как добрые подруги.
Ноа поцеловала Дженис в щеку и вышла из парка.
День четвертый, Стамбул
Майя пыталась урвать хоть немного сна после бурной ночи. Услышав шум в дверях номера, она резко открыла глаза. Эйлем проверяла почту со смартфона.
– Ты что-то заказала в номер?
Не отрываясь от чтения, Эйлем мотнула головой. Майя откинула простыню и встала. У двери лежал конверт, который кто-то пропихнул в щель. Она высунула голову в коридор – там уже никого не было. В конверте обнаружилась открытка: фотография террасы кафе «Пьер Лоти», стоящего на вершине кладбищенского холма. Никаких указаний на обороте. Майя хорошо знала это популярное у туристов место и сама водила туда клиентов. С террасы открывается потрясающий вид на Золотой Рог. Изучая открытку, она почувствовала облегчение от перспективы наконец хоть что-то узнать о задании, которое ее сюда привело, – конечно, при условии, что ей не придется лезть в пекло. Раньше инструкции всегда приходили на ее хорошо защищенный мобильный телефон. Открытка, просунутая под дверь в отеле, – это что-то необычное. Особенно ее смущал тот факт, что она впервые остановилась в «Пера Палас», потому что в ее любимом «Меридиане» не было свободных номеров.
Майя надела тонкие брюки, трикотажный топ цвета экрю и сандалии.
– Ты куда-то собралась? – спросила Эйлем.
– Что скажешь насчет завтрака в «Пьер Лоти»?
Эйлем вскочила с постели.
Полчаса спустя Эйлем уже парковалась в районе Султанахмет, у подножия холма. Она предложила Майе добраться до кафе пешком: прогулка разбудит аппетит.
Они поднялись по мощеным улочкам, пересекли кладбище с многовековыми стелами и устроились на террасе, где, несмотря на ранний час, уже было полно народу.
Эйлем пришла в восторг: зеркальная гладь Золотого Рога сверкала под лучами утреннего, но уже обжигающего солнца.
– Без твоего приезда я бы и не позавтракала в этом кафе, я сюда никогда не хожу, а ведь тут чудесно.
– Обычное дело, – ответила Майя, витавшая мыслями где-то далеко. – Парижане тоже редко поднимаются на Монмартр, чтобы позавтракать.
– Ночью ты показалась какой-то отстраненной. Это из-за меня?.. Ты не обязана была мне звонить, – вздохнула Эйлем.
– С тобой это никак не связано, клянусь.
– Тогда что мы здесь делаем? Я же тебя знаю, с утра ты больше всего любишь подольше поваляться в постели.
