– Куда ты?
– Я тебе доверяю, не копайся в моих вещах, ладно? Если захочешь пить, холодильник в твоем распоряжении.
С этими словами Екатерина захлопнула входную дверь.
Матео подошел к окну и увидел, как она выходит на улицу и бежит к своей «ладе». Он бросился к экрану, быстро изучил план Осло, убрал ноутбук в рюкзак и тоже выскочил из квартиры, сбежал по лестнице, пересек парковку и запрыгнул на мотоцикл.
* * *
Екатерина ехала той же дорогой, по которой добиралась в университет по утрам, если опаздывала. Оказавшись на шоссе FV161, она вдавила педаль газа в пол, потом на минуту переключилась на более низкую передачу перед кругом, но, проехав его, снова ускорилась.
Солнце уже клонилось к закату. Через три часа или чуть больше стемнеет. Решение принято: она не допустит, чтобы Викерсен начал свою операцию.
12
Вечер второй, Тель-Авив
Дженис расположилась в архиве документальных материалов. Предусмотрительнее было бы работать из своего кабинета, но для хакерского нападения места надежнее не найти. При таких сроках выбирать не приходится.
Она быстро обнаружила приманку, угаданную Екатериной, и стала пытаться пробить вторую линию защиты серверов Викерсена. Пробраться через первую незамеченной уже было подвигом… Прошло уже больше времени, чем Дженис рассчитывала, но, если она сначала не установит масштабы проблемы, у нее ничего не получится. Первым делом она пробралась в наименее защищенные части сети и атаковала электронные устройства у Викерсена дома. Умной колонки у него не нашлось, это было бы слишком просто, зато в каждой комнате имелись камеры. Похоже, Викерсен не слишком-то доверял своим сподвижникам. Через эти камеры она могла видеть рабочее место генерального секретаря. Когда второй человек в Национальной партии подключился к своему компьютеру, узнать его пароль оказалось так же просто, как прочитать письмо, которое он писал. Дженис открыла окно, закурила, снова уселась на свое место и погрузилась в раздумья.
– Кто такая Дженис?
– Очень отважная девушка. Возраст определить сложно, около тридцати, плюс-минус. Пышные кудрявые волосы, кобальтово-синие глаза и четко очерченный подбородок придают ее лицу целеустремленное выражение. Выразительная жестикуляция свидетельствует о неисчерпаемой энергии, она живет в бешеном ритме, в постоянном напряжении, однако, когда она говорит с вами, ее чуть хрипловатый голос оказывает странно успокаивающее действие. Дженис – дитя любви израильского дипломата и голландской художницы, но ее детство было очень спокойным, она никогда не употребляла наркотиков, но очень рано почувствовала сильное влечение к мужскому полу. Свою потребность в любви Дженис рассматривает как средство от недуга, которым страдает с юности: от отвращения к насилию, такому сильному, что ей кажется, будто она закодирована от него генетически.
– Даже так?
– Когда она была подростком, внимательный учитель истории, заметивший, что его ученице явно делается дурно, когда он рассказывает о конфликтах, и заинтригованный этим явлением, задал ей на дом изобразить лексико-семантическое поле «Насилие». Дженис написала на листке только одно слово: «угнетение». Разговоры в кабинете ее отца, где она любила прятаться, когда была совсем маленькой, не могли не сказаться на ее восприятии мира, в котором ей предстояло расти. Ирония судьбы: в университетском общежитии ее соседкой стала активистка. Глория была настоящей бунтаркой, и особенно ее возмущали мужчины и их склонность к доминированию, так что они очень быстро разошлись во взглядах на способы изменить мир. Дженис слишком любила мальчиков, чтобы целыми днями сражаться с ними. Она, как ее кумир Мартин Лютер Кинг, была убеждена, что с ненавистью нужно бороться любовью. И, надо сказать, в ее постели мужчины охотно шли на любые уступки, в то время как те, что знались с Глорией, давали куда больший отпор. Конечно, Дженис понимала, что ее сексуальная активность – не пример для подражания, но ведь Глория боролась за свободу женщин, а для нее свободой было поступать так, как ей заблагорассудится. И тем не менее, слушая однокурсницу, Дженис многому научилась, и в первую очередь – активной жизненной позиции. Есть те, кто думает о том, что следовало бы сделать, и те, кто делает. Ее общественное сознание тоже пробудилось рано, и стремление к изменениям в той молодежной среде, которой она принадлежала, казалось необычным. Еще в десять лет она поняла, что политики – это источник проблем, и слушать их речи – потеря времени. Дженис считала, что для общества они все равно что знахари для медицины. Ее не раз обвиняли в наивности, но она никогда не обижалась и стояла на своем. Ведь когда вспыхивает пожар, его не потушить разговорами о том, что нужна вода, нужно просто хватать ведро и пошевеливаться.
Вот почему Дженис тоже стала активисткой – целеустремленной, но неизменно толерантной, что большая редкость. Ей казалось, что самый эффективный способ борьбы – доказать, что вместе можно созидать, а не разрушать. Она решила научиться программированию, ведь люди доверяют компьютерам все свои секреты, все козни и гнусности. Она прониклась убеждением, что в мире, где все вертится с бешеной скоростью и только справедливости приходится долго ждать, разоблачение злодеев имеет неоспоримую общественную ценность, и закон в этом поддерживал: «В случае преступления, совершенного в условиях очевидности, <…> любой имеет право задержать лицо, его совершившее, и препроводить к ближайшему сотруднику уголовной полиции». Но полиция не всегда желает вас слушать, особенно если вы – начинающий хакер…
По совету матери Дженис избрала ремесло журналиста-расследователя. Опасное занятие: у таких людей врагов бывает куда больше, чем друзей. Несколько лет спустя, когда она расследовала дело одного британского миллиардера, могущественного преступника, для нее расставили западню, и Дженис, злоупотреблявшая своими талантами при поиске доказательств, в нее попалась. Это стоило ей репутации – и места. Оставшись без работы, но с твердым намерением продолжать борьбу, она приняла приглашение веселой банды хакеров, разделявших ее ценности и преследовавших те же цели.
Теперь Дженис работает в «Группе 9» и параллельно пишет на фрилансе статьи для ежедневной газеты «Гаарец».
– Как она сумела убедить главного редактора в своей порядочности?
– Хоть Дженис и скомпрометировала себя в журналистской среде, у нее много достоинств. Она соблазнительна, умеет манипулировать людьми, говорит правду в глаза, обладает особым талантом развязывать языки, а еще невероятно вынослива.
* * *
Даже для такого блестящего хакера, как Дженис, проникновение в оплот партии Викерсена оказалось испытанием небывалой сложности. И, хотя на кону стояли жизни людей, ей это доставляло определенное удовольствие.
Перемещаться в недрах компьютера второго лица Национальной партии следовало крайне осторожно. В музее самые драгоценные экспонаты охраняются отдельной сигнализацией. Дженис переходила от одной директории к другой, изучая структуру сети. Обнаружив на удивление хорошо продуманную систему, она подумала, что заказчики настолько изощренной технологии, по-видимому, воспользовались услугами белого хакера очень высокого уровня. Бросить ему вызов было огромным соблазном, но печальный опыт научил Дженис усмирять свою гордыню. Для начала она довольствовалась тем, что скопировала десять папок, напряженно ожидая контрудара, которого, однако, не последовало. Выкурив еще две сигареты, хакерша взялась за их дешифровку. Когда она наконец сумела открыть первую из них, то, что она там обнаружила, лишило ее дара речи.
