Вот что ей за дело до хозяйской дочери, которую она и видела-то всего два дня? Впрочем, вполне возможно, что рыдала тетя по себе самой, поскольку после ее выступления в новостях хозяин ее точно уволит, и то, что лицо она скрыла и голос нарочно гнусавым сделала, его не обманет. Вычислит он ее в пять минут и выгонит с треском. Я бы на его месте так и сделала.
А на экране снова появилась бойкая журналистка:
– Кроме того интервью, которое вы только что видели, у нас имеются показания еще одного человека, близкого к дому Андрея Войтенко и пожелавшего остаться неизвестным. По сведениям этого источника, с самим Войтенко в тот же день связались похитители. Однако предъявленные ими требования неизвестны. Мы попытались поговорить с Войтенко, но он наотрез отказался от разговора…
«Не удивительно, – подумала я. – Им скажи два слова, они из этого такое раздуют…»
Передача закончилась.
Я выключила телевизор и задумалась.
Теперь хотя бы часть моих ночных приключений стала понятна.
Меня постарались загримировать под Марию Войтенко, чтобы предъявить ее отцу какие-то требования. Какие именно – я не знаю, но сейчас не о том речь. Им понадобилась другая девушка. А что это значит?
Это значит, что самой Марии у тех людей нет.
Либо они ее случайно убили при похищении, либо… либо похитили девушку другие люди. А те, к кому случайно попала я, не имеют к похищению никакого отношения, но, опять же случайно, узнали о нем и решили воспользоваться удачно сложившейся ситуацией. Нагреть руки и половить рыбку в мутной воде. Нажиться, в общем, на чужом горе. (Говорила уже, что даже в мыслях использую иногда старорежимные обороты, это у меня мамино.)
Значит, они решили найти девушку, похожую на Марию, и послать Андрею Войтенко ее видеозапись…
Но неужели они рассчитывали, что Андрей Войтенко не узнает родную дочь?
Да, рассчитывали, потому что Мария уже давно жила за границей и не виделась с отцом. Да еще небось запись нарочно сделали нечеткую, с помехами, чтобы папочка поверил. А чего ему сомневаться? Дочка-то пропала!
Так, допустим. Но раскручиваем ситуацию дальше.
Я попала в то странное место опять же случайно: меня по ошибке завез туда таксист. Судя по всему, он меня с кем-то перепутал. Но там меня уже ждали.
То есть, разумеется, ждали там не меня, а ту женщину, с которой перепутал меня таксист и которую они наняли, чтобы сделать ту злополучную запись…
А с кем таксист мог меня перепутать?
Когда я села в машину, он спросил: Елена? Я подтвердила, и он поехал.
Значит, ту женщину, которую ждали в промзоне, тоже зовут Еленой. А Роман сказал мне, что у них в фирме убили женщину, которую опять же зовут Еленой. И которая в тот роковой вечер была в ресторане. Ну да, та самая Ленка Мухина, которую задушили назавтра в туалете.
Я с ней даже столкнулась тогда…
И тут вся картинка сложилась передо мной.
Наверняка за той, убитой Еленой должна была приехать машина, чтобы отвезти ее к похитителям (или шантажистам), где она должна была сыграть роль Марии Войтенко. Но в ту машину случайно села я, и я заняла ее место в операции. То-то таксист не уточнил у меня, куда ехать, как они обычно делают… Он и так знал.
Но почему на следующий день ту женщину убили?
Это очевидно. Шантажисты хотели избавиться от опасного свидетеля. Они хотели убить меня прямо там, на месте, но я сумела сбежать. Они знали, где моя тезка работает, и послали за ней убийцу, который с ней расправился, – того самого типа с лицом пупса, говорил же Рома, что видели возле фирмы машину доставки пиццы.
Он убил эту Лену Мухину вместо меня.
Все скверно. И вовсе не потому, что мне ее жалко. Я эту Мухину знать не знаю, и раз она ввязалась в эту криминальную историю, то и получила по заслугам.
Нет, все гораздо хуже.
Рано или поздно те люди непременно узнают, что убили не того человека, а значит, та женщина, которую они выдали за Марию Войтенко, все еще жива.
Жива – и опасна для них как свидетель. И они постараются ее найти и завершить начатое…
И тут до меня дошла еще одна крайне неприятная вещь.
Я поняла, почему те люди так хотели от меня избавиться.
Я опасна им не только и не столько как свидетель их преступления. В первую очередь я опасна, потому что знаю, что у них нет Марии Войтенко. И могу рассказать об этом ее отцу. То есть могу тем самым сорвать все их планы…
Найдут они меня быстро – проверят всех женщин, которые были в ресторане, отбросят тех, кто не подходит по возрасту и комплекции… это не займет много времени.
Значит, мне нужно как можно скорее бежать из этой квартиры.
Бежать и скрыться…
Хорошо, что я уже и так собиралась разъехаться с Романом и присмотрела себе жилье. Правда, хозяин квартиры сказал, что можно въехать только завтра, но это уже не актуально.
Синий пикап с надписью «Доставка пиццы» остановился перед ярко освещенным входом в ресторан «Реноме денди». Из пикапа вышел парень с лицом целлулоидного пупса, развинченной походкой вошел в ресторан, подошел к гардеробу. Время было обеденное, и на вешалках висели уже пальто и шубы. Ресторан был дорогой, так что обедать ходила только приличная публика.
Гардеробщик, представительный пожилой человек с бульдожьим лицом, кустистыми бровями скотчтерьера и обвислыми щеками бордоского дога оглядел посетителя с ног до головы и проговорил покровительственным тоном:
– Молодой человек, у нас дорого. Идите напротив, в «Васильки», там подешевле будет.
– Сам иди в свои «Васильки», дед. Мне сюда нужно, и конкретно – к тебе…
– Так ты товар привез? – Гардеробщик понизил голос и опасливо огляделся. – А что-то я тебя раньше не видел… ты от Конопатого, что ли? Тогда чего через главный вход прешься? Ваши всегда через задний вход идут, через кухню…
– Я не от Конопатого, дед! – «Пупс» придвинулся ближе и тоже понизил голос. – И я не привез товар. Мне самому от тебя кое-что нужно…
– Кокс? Или герыч?
– Сам своей дрянью травись! Мне от тебя информация нужна.
– Вот чего? – Гардеробщик нахмурился. – А не пошел бы ты куда подальше?! Информация ему нужна! Ты не знаешь, с кем связался!
– Это ты, дед, не знаешь, с кем связался! – «Пупс» сверкнул глазами.
Его кукольное лицо стало вдруг страшным, как у куклы-убийцы из фильма ужасов.
Он распахнул куртку, и гардеробщик увидел заткнутый за пояс нож. Это был не просто нож, а какое-то жуткое орудие с изогнутым раздвоенным концом и рукоятью, усеянной стальными шипами.
– Вы чего, молодой человек… – залепетал гардеробщик, схватившись за сердце. – Вы не того… я человек старый, больной… у меня инвалидность третьей группы… мне много ли нужно…
