Отметим, как крутится по спирали история дипломатии: совсем недавно газеты писали о том, что на одной из свалок Варшавы нашли книгу Бориса Ельцина «Исповедь на заданную тему» с дарственной надписью от самого автора и бывшего президента РФ для бывшего президента Польши Леха Валенсы. А еще триста лет назад нашего правителя столь же бесцеремонным отношением к его подарку обидел заносчивый посол Османской Порты. Толстой тогда убедил султана Ахмета в том, что его посол в Москве со своими обязанностями не справлялся и личным нетактичным поведением поссорил его с Петром Великим. Толстой при этом безапелляционно от имени Петра потребовал казни Мустафы-аги, но султан ограничился ссылкой его на окраины Османской империи.
На годы работы Толстого послом в Турции приходится и первый достоверно зафиксированный факт тайного убийства российской разведкой своего потенциального перебежчика за границей. То есть убивали в таких случаях и раньше, но в документах подтверждений не осталась. Петр Толстой же в своем письме-отчете в Россию непосредственному начальнику, главе Иностранного приказа Головкину, сознается не без гордости перед ним и заодно перед историей в такой акции: «У меня уже было такое дело: молодой подьячий Тимофей, познакомившись с турками, вздумал обасурманиться. Бог мне помог об этом сведать. Я призвал его тайно и начал ему говорить, а он мне прямо объявил, что хочет обасурманиться, я его запер в своей спальне до ночи, а ночью он выпил рюмку вина и скоро умер — так его Бог сохранил от беды»
[7].
По современным меркам посол России Толстой в Стамбуле совершил явное преступление, которое вряд ли может быть оправдано даже его попыткой поначалу отговорить жертву от перемены православной веры, воспринимаемой тогда однозначно в качестве предательства. При этом заметно из письма, как сам Толстой не то что испытывает после учиненного нравственные колебания, но горд своей акцией и заметно весел — ведь он почти шутит. Здесь видна злая ирония — «Бог уберег от беды», да и вряд ли стоило Толстому здесь вообще упоминать Бога после того, как он отравил такого же русского человека, возможно временно заблудившегося в своей душе и ли попавшего под чье-то влияние. Не будем так уж осуждать Толстого, в истории с несчастным Тимофеем он действовал в духе своего непростого времени и был уверен в правоте своей акции и ее пользе для отечества. Главное, чтобы современные деятели и руководители разведок делали правильные выводы из таких старых историй. Для нас же сейчас важнее то, как этот документ характеризует самого Петра Андреевича Толстого. Здесь он за ворохом прошедших лет немного приоткрыл нам свою личность в строках дошедшего до нас письма. Именно таким наш посол в Турции и глава будущей российской спецслужбы и был: талантливый и умный человек, но при всем том он легко мог пойти на убийство из убежденности в правильности своего дела службы, а затем и гордиться свершенным. Есть ли странность, что этот человек возглавит Тайную канцелярию, или это закономерно?
Отметим еще, что в первой исторической биографии Петра Толстого, написанной его современником и французским дипломатом в России Виллардо, история ликвидации в Стамбуле подьячего Тимофея подана совсем в другой интерпретации, еще менее красящей Толстого. Виллардо пишет, что Толстой часть предоставленных ему Москвой средств на подкуп османских вельмож присваивал себе в духе того времени, а сотрудник его посольства донес на него письмом на родину царю или канцлеру Головкину. Далее, по сведениям Виллардо, Толстой опять же за взятку канцлеру сумел скандал затушить, выявил доносчика и в отместку убил его, дав бокал венгерского вина с ядом. Ни о какой попытке этого подьячего изменить или обратиться в исламскую веру французский хронист не упоминает, утверждая лишь о мести Толстого и фактическом устранении свидетеля его преступлений.
Хотя отметим, что Виллардо вообще-то не скрывает в своей книге негативного отношения к Толстому. Присвоить часть средств на взятки туркам, не подтверждаемые никакими официальными документами, Толстой безусловно мог и скорее всего делал это. А убил ли он соотечественника для сокрытия следов своего воровства или за попытку «обасурманиться» — это было важно в петровское время, с сегодняшних позиций это убийство в любом случае выглядит одинаково преступным и неприглядным актом. В биографии этого человека преступное и героическое плотно перемешано в один клубок. В 1710 году наступает пора очередной героической страницы. В этом году султан все же объявил России войну, по традиции немедленно арестовав все российское посольство. Дом Толстого в Стамбуле был разгромлен, а сам он в ноябре 1710 года под конвоем провезен по городу и заключен в знаменитый стамбульский каземат Эдикуле (Семибашенную тюрьму). В его жизни наступает очередная черная полоса. Уже побывав в шкуре репрессированного ссыльного в мягком варианте ссылки, будущий глава Тайной канцелярии примерил на себя и роль заключенного в одиночной камере.
Месяцы заключения подтвердили стойкий дух Толстого и его талант разведчика, который и за решеткой продолжал по мере возможностей делать свое дело. Недавно в московском издательстве «Вече» вышла книга И.А. Дамаскина «Сто великих разведчиков», и Толстой удостоился чести быть включенным в этот топ-лист сотни самых знаменитых разведчиков мира. Глава о нем посвящена только его разведывательной деятельности, о его роли в истории с царевичем Алексеем там упоминается лишь одной строкой, а о работе Толстого главой Тайной канцелярии не упоминается вовсе. Здесь упомянуты только героические страницы его биографии, поэтому описание личности Толстого в «Ста великих разведчиках» выглядит несколько однобоким. Но его действительно смелое и стойкое поведение в годы заключения в Эдикуле описано вполне справедливо: «Толстому ежедневно угрожали мучениями и пытками, стремясь выведать, каким министрам и сколько он давал денег. Но он не только никого не выдал, но даже начал активно действовать. Он добился, чтобы ему разрешили свидания с послом молдавского господаря Кантемира, и через него установил контакт с внешним миром. Почти полгода провел Толстой в турецкой тюрьме, а затем, еще до заключения мира, с помощью взяток (своих денег и соболей у него уже не было, помогли агенты) вышел на волю. Но отпускать Толстого в Россию турки не хотели, окружили его плотным кольцом соглядатаев. Однако и в этих условиях Толстой связался со своей агентурой и стал передавать сведения о положении во дворе султана, в правительстве и в дипломатическом корпусе»
[8].
Разведчиком и дипломатом Толстой действительно зарекомендовал себя отличным. Один из его коллег, тоже видный петровский дипломат и разведчик Андрей Матвеев (это его отца Артамона Матвеева подстрекаемые при участии Толстого стрельцы в 1682 году бросили с кремлевского крыльца на свои бердыши) дал Петру Андреевичу в то время такую характеристику: «В уме зело остер и великого пронырства» — для разведчика и дипломата это лучшая аттестация, да и для главы тайной полиции очень подходящие качества.
Петр оценил работу и мужественное поведение своего посла в заключении. В 1712 году Петр Андреевич Толстой возвращается в Россию, будучи обласкан наградами и вниманием своего правителя. Он получает графский титул и статус тайного советника, становясь одним из самых могущественных сановников петровской империи. Теперь он фактически первый советник Петра по внешнеполитическим вопросам, он выезжает с царем на зарубежные переговоры. В этом статусе Толстого и застает 1716 год, который начавшейся эпопеей царевича Алексея заставляет биографию графа Толстого сделать еще один неожиданный поворот.
