Подтверждения этим показаниям Румянцева для истории тоже не осталось. Картина эта, им обрисованная в одном из частных писем, доставшемся исследователям, вполне достоверна. Здесь смерть царевича Алексея уже даже отдаленно не напоминает процедуру государственной казни, а выглядит откровенным тайным убийством, негласной ликвидацией. Толстой же с подручными ведут себя не как руководители тайной полиции, а как настоящие уголовники, выставляющие «на шухер» своих сообщников, чтобы никто из посторонних не увидел злодеяния, да еще цинично не забывшие над телом убитого ими царского сына помолиться Богу о его душе.
Правды об этой ночи в мрачных стенах Петропавловской крепости мы уже не узнаем. Но главный вывод очевиден. Петр 1 уже создал в мыслях свою Тайную канцелярию, и эта ночь стала экзаменом для Петра Толстого в плане его пригодности к таким деликатным делам, как руководство пыточным следствием и тайные ликвидации, запланированные Петром I в аресенале его новой специальной службы. Если дело было именно так, то Толстой свой экзамен сдал, и уже в этом году он назначен императором главой Тайной канцелярии. До 1720 года в документах этого нового ведомства Толстого часто именуют первым министром Тайной канцелярии, затем этот громкий титул из бумаг пропадает, и долгие годы руководитель этой спецслужбы не имел никакого официального наименования.
Ближайшие помощники Толстого в новой службе также были подобраны по принципам преданности императору и наличия определенного опыта в такого рода делах. Все они были либо бывшими сотрудниками Преображенского приказа Ромодановского, либо членами различных следственных комиссий по политическим делам. Ушаков и Бутурлин заседали в комиссии по делу царевича Алексея. Скорняков-Писарев руководил «суздальским розыском» по этому делу, он выявил связь петербургских заговорщиков с заточенной в монастырь первой женой Петра I Евдокией Лопухиной и ее приближенными. Тот же Скорняков-Писарев руководил арестом и допросами самых близких сторонников низложенной царицы Глебова и Досифея, а по возвращении из провинции в Санкт-Петербург в качестве милости царя его ждал пост одного из двух заместителей (асессоров) Петра Толстого во главе Тайной канцелярии. Вторым асессором назначен бывший гвардейский офицер Андрей Ушаков, работавший в Преображенском приказе при Ромодановском и возглавлявший следственную комиссию по делу о бунте казаков Булавина на Дону в 1.708 году.
В работе петровского варианта Тайной канцелярии зримо видно одно из главных ее отличий от прошлых и черновых форм политического сыска в России. Она была заметно более европеизирована, даже сохраняя перешедшую от преемников сугубо российскую систему розыска «Слово и дело». При этом с опричной конницей или с приказом Тайных дел царя Алексея у нее уже очень мало общего, скорее она схожа с существовавшими в те же годы первыми и еще относительно примитивными спецслужбами стран Западной Европы.
К моменту создания Тайной канцелярии в России в 1718 году за границами нашего отечества лишь несколько государств продвинулись в этом плане настолько, что уже имели у себя тайные полиции, которые мы и по сегодняшним меркам можем смело отнести к категории спецслужб. Такие службы на тот момент существовали в Англии (самая древняя в мире, созданная еще в 1563 году сэром Уолсингемом Сикрет сервис), во Франции («Черный кабинет» еще с XVII века, от кардинала Мазарини), в Испании, в Португалии, в Голландии, в Китае и в нескольких итальянских городах-государствах. В одно время с петровской Россией по пути создания первой тайной полиции пойдут Швеция и Австрия. В других же странах тайный сыск продолжал развиваться в стихийном направлении, там часть его функций перепоручали армии или различным чиновничьим органам, как в милитаризованных Пруссии и Турции.
Здесь принцип самого создания отдельного органа политической полиции всегда был обусловлен историческими реалиями, к этому подходили в государствах, ставших абсолютными монархиями при деспотичных правителях на их престолах. Это общий принцип, дальше процесс задержки создания первых спецслужб мог быть обусловлен многими местными отличиями: от личности правителя до национального менталитета. В Пруссии создание первой серьезной тайной полиции отсрочила почти божественная вера в сильную армию, в османской Турции — вера в корпус янычар и установившуюся практику тайных убийств при дворе султана, в Японии — отсутствие реальной власти в руках императоров-микадо при сосредоточении ее у военной верхушки — сёгунов. В Польше это в чистом виде национальные обычаи и традиции польской шляхтетской вольности. Если уже в Средние века Рад омская конституция гарантировала любому шляхтичу право на «рокош» — восстание против короля, какая тайная полиция могла всерьез здесь работать, ее в настоящем виде до раздела Польши в конце XVIII века так и не возникло. В XVIII веке у польских королей, имевших зачастую очень ограниченную власть над страной, появилась первая политическая жандармерия, но часто вздорные шляхтичи попросту избивали явившихся для их ареста королевских жандармов. Как известно из польской истории, один дерзкий шляхтич приговорами короля об изгнании его из страны подшил свой плащ, ходил в таком издевательском виде по Кракову, да еще жаловался, что на одежде остались пустоты. Только в 1791 году последний король Польши Станислав Понятовский отменит право шляхты на «рокош» (мятеж) и «конфедерацию» (создание вооруженной оппозиции королю), захочет по советам из России создать настоящую спецслужбу политического сыска, по несколько лет спустя разделенная соседями Польша перестанет существовать в качестве независимого государства. Россия в мировом масштабе оказалась где-то в середине этого процесса, наша первая спецслужба намного моложе китайской, но старше польской или турецкой. Так что при ее создании Петр уже мог подсмотреть некоторые иностранные образцы.
Петр за основу своей тайной службы взял в большей части голландский опыт работы тайной полиции. Он вообще был влюблен во все голландское, в их платье, их флот, даже флаг для своей империи он позаимствовал у Голландии, поменяв лишь очередность цветов. Некоторые заимствования в петровской спецслужбе видны и из английского и французского образцов. Эти страны были пионерами в Европе в деле организации средневековых спецслужб и обладали наиболее сильными тайной полицией и службой разведки, если не считать далекого Китая с его очень древними, но специфическими для Европы спецслужбами.
Еще в свое первое Великое посольство по странам Западной Европы 1698 года Петр пристально изучал не только кораблестроение на верфях Амстердама и военное дело в германских государствах, не только наблюдал за работой английского парламента и не только соблазнял английских актрис и шокировал европейцев своим диковатым поведением. Он, без сомнения, много внимания уделил вопросам структуры органов политической безопасности этих стран, признавая их заметный прогресс перед своими архаичными преображенцами. Известно, что и в Англии он расспрашивал о работе Сикрет сервис, и расспрашивал своих дипломатов об организации службы безопасности Альберони в Испании при Габсбургах, и с австрийским канцлером Кауницем, основателем тайной полиции в Австрии, тоже советовался. И видел, как заранее корчуют заговоры вокруг непоколебимо стоящих тронов французских Бурбонов и голландских Оранских их тайные службы, тогда как турецкие «стрельцы» под названием «янычары» плодят в Стамбуле переворот за переворотом, свергая султанов и сажая на трон новых и более подходящих для себя. Так что многие черты голландско-французских тайных полиций проявились затем в работе петровской Тайной канцелярии. В этом смысле это настоящее очередное Петра творенье, принесенное к нам с Запада с добавкой характерных для петровской России национальных особенностей. Тайная полиция внесена в Россию Петром-реформатором в одном ряду с париками, кофе, коллегиями, флотом, новым календарем, европейской архитектурой Санкт-Петербурга и тысячей других больших и малых новшеств времен его царствования.
