— А я же говорил, что все будет хорошо, — Супримус положил каменный осколок на пол. — И казначей, вон, в порядке.
Дракон, немного перевязанный, сидел на своем месте, с любопытством разглядывая новые очки.
— Спасибо, господин Супримус. Я же говорил, что золото просто так не повредить.
— Все хорошо, что хорошо кончается, — подытожил Триумвир в золотой робе, а потом сделал оборот вокруг своей оси. — Да, работы предстоит много. Как же все-таки это было глупо…
— Да, определенно. Глупость родила насилие — а это еще хуже обычно насилия. И главное, все, по сути, из-за одного человека. Когда лает одна, тотчас же лает и другая собака
[10]. Хорошо, что эти собаки никого не покусали…
— Ну, как тебе сказать! — кашлянул Златочрев, показывая рукой на башню, а потом на казначея. — И это я молчу про ту трещину в реальности! Нам просто повезло, что у тебя был прибор, который помог ее заделать.
— Ну, я создавал его для того, чтобы выделить нестабильность, — Супримус встал и сложил руки за спиной. — Ничто не мешало перенастроить его в обратную сторону. Все оказалось гораздо проще — если вытекло слишком много белка, добавь немного желтка, и получишь полноценное яйцо.
— Посмотрите на него, заговорил метафорами! — рассмеялся чернобородый член Правительства. — Но, твоя правда. Чтобы избавится от нестабильности — добавьте туда немного стабильности, и валуя — все вернется на круги своя. Там вам и магия, и время, и материя. Надеюсь, вся эта история послужит другим дуракам уроком.
— Боюсь, что лишь на время, — Супримус подошел к уцелевшей колонне и провел по ней рукой. — Потом об этом все забудут — и другие идиоты, еще более идиотические, повторят тоже самое, совсем позабыв о последствиях.
— Извините, господин Супримус, но это не совсем так, — вмешался вдруг казначей. — Камни запомнят это. Они обладают очень хорошей памятью — особенно, если им придали форму чего-то живого.
— Ты говоришь о водостоках?
— Да, господин Супримус.
— Но как, по-твоему, — забурчал Златочрев, — камни расскажут об этом?
— Никак, господин Златочрев. Они просто напомнят об этом — своим видом. Поворошат сеновал воспоминаний, если позволите.
С секунду продержалась пауза.
— Ладно, поговорим потом. Сейчас у нас очень и очень много дел. Надеюсь, ты убрал Философский Камень?
— Конечно! Его держатели вот-вот отвалятся!
— После такого есть желание удвоить старику Фусту постоянные выплаты…
— Это немного ударит по нашей экономике, — возразил чернобородый Триумвир. — Зато порадует старика. Мы чуть не потеряли Алхимическое Чудо — отчасти, по своей глупости. И кстати, где Кронос? Он что, опять за свое?
Уцелевшие каменные драконы наблюдали и за этими событиями. Да, они сохранят память — запомнят и, самое главное, напомнят.
Легким движением руки, Фуста не стало — по крайней мере, в реалиях фигурки, стоящей на письменном столе. Следом должен был пропасть и плакат с алхимиком — но на него Ш’Мяк не смог поднять руку.
Пришло время преображаться, становится бабочкой, прекрасным лебедем — хотя второго из хозяина инновационного «хостела» никогда бы не вышло.
Мужчина достал большой лист бумаги, а потом взялся за краски, предназначенные для фигурок Фуста — теперь Ш’Мяк нашел им более полезное применение.
Через час, может — час с хвостиком, он закончил, посмотрел на получившиеся детище, довольно улыбнулся и вышел на улицу.
Мужчина дошел до ближайшей голой стены и, воспользовавшись захваченным из дома клеем, прилепил свое творение. С этой минуты на доме появился яркий плакат с надписью: «Хостел — лучшее место для жилья! Много места по приемлемой цене, идеальный вариант провести несколько ночей!».
— Ну что ж, — подумал он, — начало положено.
Мужчина в желтом пальто поюлил по улицам и дошел до магазинчика — самого обычного, ничем особо не примечательного. Лавка по-настоящему пестрила цветами — полочки были уставлены красками, кисточками и другими принадлежностями, за которыми художники часто выбегают из своих домов в самые позднее часы, потому что охра, которой нужно прокрасить уголок пустыни — финальный штрих — внезапно заканчивается.
Дверной колокольчик зазвенел.
Ш’Мяк внимательно посмотрел по сторонам, изучая пристанище художественных принадлежностей. А потом сказал, указывая на каждый предмет пальцем:
— Мне, пожалуйста, вот это, это, это, то, еще пару кисточек потолще и побольше листов бумаги.
Получив все необходимое, мужчина тут же сложил покупки в свой саквояж — теперь в нем уже не было место карамели.
Покинув магазинчик, Ш’Мяк глубоко вдохнул и даже не заметил, как мимо него пронеслась госпожа Финтифлюх, наконец-то переставшая чихать — в руках она несла гору ткани, ниток, пуговиц и иголок, которая скрывала портную получше плаща невидимки.
Вот теперь-то все точно пойдет в гору.
Ворон сел на одинокую, брошенную шляпу — долго сидел на ней, оглядываясь вокруг. Но очередной порыв ветра заставил головной убор покатиться — и птица тут же взмыла вверх, решив найти предмет, который не будет шевелиться под ногами и позволит спокойно посидеть.
А золотой цилиндр в фиолетовый горошек покатился вниз, забытый и оставленный. Песня философов зацепилась за него, как за спасательный круг.
От недавнего природного катаклизма не осталось и следа. Солнце продолжало подогревать огромную городскую сковородку, где на умеренном огне томились люди, дома и, конечно же, чайки — блюдо под название Златногорск, которое можно подавать в самых изысканных ресторанах.
Инфион ступил на твердую землю и с удовольствием вдохнул прогретый воздух — как приятно было наконец-то перестать подмерзать.
Чайки собрали компанию, которая всеми парами глаз-бусинок с вниманием смотрела на прибывший корабль в ожидании чего-то интересного и, по возможности, съестного.
— Странно, что нас не встречает делегация во главе с Эдриком, — Лолли выглядела действительно удивленной. — Это как-то… непривычно.
— Я этому безумно рад, — отозвался волшебник, шагая по доскам причала. — И что теперь?
— Теперь — по домам.
— А что скажет Дона Роза? — вдруг поинтересовался Ромио.
— Даже не знаю. Раз они не пришли нас встречать — может, оно и к лучшему? А насчет тебя… Ну, любой каприз — продолжишь сам.
Троица неспеша, с легкими душами миновала порт и дошла до города — народу не убавилось, что неудивительно. Магазины все так же игрались веером разнообразия — ни один не был похож на своего соседа. Вернувшиеся из Сердца Мира миновали главную площадь с гигантом-аукционом, и вот тогда настало время разделятся.
