– Отвечай, или я сожму покрепче.
Эйлем с трудом могла дышать, она попыталась вырваться, но силы были не равны.
– Я задыхаюсь!
– Ну так это мне и нужно. На кого ты работаешь?
– Они меня заставили, – простонала та.
Майя отпустила ее и влепила мощную пощечину. Обессилевшая Эйлем втянула воздух и зашлась в кашле, потерла щеку и снова закашлялась.
Майя задумчиво смотрела на смартфон:
– Нас прослушивают?
– Нет. – Взгляд Эйлем метнулся к сумочке, лежащей у ног Майи.
Попросив у нее разрешение взять свои вещи, турчанка вытащила футляр для очков и показала на крышку. Механизм спрятан в кнопке. Открываешь футляр – и микрофон включается, закрываешь – переходит в спящий режим. Просто и хитро́. Вот почему Виталик удивлялся, что шпион работает с перебоями. Дело не в поломке, оказывается, это обычный управляемый жучок… Майя прижала палец к губам Эйлем, показывая, что ей следует помолчать. Включила микрофон, снова открыла правую дверь и тут же захлопнула, как если бы только что села в машину.
– Прости, у меня ноги затекли. Тебе удалось забрать мои вещи? – спросила она непринужденным голосом, чтобы одурачить тех, кто за ними шпионил.
– Да, – слабо отозвалась Эйлем.
– Давай, поехали. – И Майя опустила стекло.
Машина поднялась по пандусу парковки и выехала на улицу Мешрутиет. Эйлем тут же свернула направо и вырулила на широкий бульвар Рефика Сайдама. На первом же красном светофоре Майя зашвырнула футляр для очков в кузов пикапа, поравнявшегося с ними.
– У тебя больше ничего нет?
– Нет, клянусь.
– Кто поверит слову лгуньи? Здорово придумано, микрофон включался каждый раз, когда ты доставала очки. «У Николь», чтобы изучить меню, в кафе «Пьер Лоти», где тебе так не терпелось сделать заказ… Ты убирала их в футляр и выключала микрофон в отеле, чтобы никто не слышал наши стоны, а за рулем надевала. Геолокация постоянная, а прослушка по запросу. Надеюсь, этот пикап едет на другой конец Стамбула, тогда у нас будет немного времени. Почему они не устроили на меня засаду?
– Они знали, что ты увертливая, и считали, что такой маневр слишком опасен.
– Кто «они»?
– Ты сама прекрасно знаешь.
– Почему турецкая разведка заинтересовалась моей персоной?
– Без понятия, я не пользуюсь их особым расположением. Я должна была просто обеспечить им возможность услышать все, что ты говорила, в том числе и в мое отсутствие.
– Ясно. Когда ты была в ванной, футляр лежал на тумбочке у кровати на тот случай, если я кому-то позвоню.
– Но ты вышла из номера… Майя, у меня не было выбора, правда.
– Выбор есть всегда.
– Только не здесь, только не у женщины, которая любит женщин. И вообще лесбиянка ты или нет, когда к тебе заявляются люди в черных костюмах и угрожают засадить тебя в тюрьму, если не будешь сотрудничать, выбирать не приходится. После попытки переворота выкрутились только те, кто поддерживает режим, а оппозиция чахнет за решеткой. Они могли обвинить меня в посягательстве на общественную нравственность, у них были фотографии, пойми! – взмолилась Эйлем со слезами на глазах.
– Я понимаю только, что вы отреклись от демократии, но это ваша проблема, а не моя. Какую хоть причину они тебе назвали?
– Никакой, объясняться не в их привычках. Они приказывают, ты повинуешься. Я должна была держаться рядом, сообщать им, что ты делаешь, с кем встречаешься.
– И все-таки почему? – настаивала Майя, повышая голос.
– Говорю тебе, не знаю.
– Я тебе не верю!
– Единственное, что я знаю, – их всполошила та фотография из твоей сумки.
– Как они добрались до моей сумки?
Эйлем молчала.
– Понятно…
– Мне было велено сфотографировать все содержимое.
– Получается, когда ты с невинным видом спрашивала меня, кто эта девочка, ты тоже лгала. Но ты не могла это сделать, пока я спала, – у меня слишком чуткий сон, я бы услышала, как ты встаешь.
– Когда ты куда-то ушла, не знаю куда, ну, пока я принимала ванну, ты оставила сумку в номере. Я сделала то, что они велели, и получила в ответ эсэмэску с требованием не спускать с тебя глаз и попытаться вызнать у тебя все об этой девчушке. Я тоже поехала во Французский институт, на тот коктейль. Они дали мне приглашение, я должна была закатить тебе сцену ревности, чтобы оправдать свое появление, а потом сообщить им, с кем ты встречалась. Но я не успела доехать, ты предложила мне встретиться.
Майя погрузилась в задумчивость, мысленно прокручивая все события с момента прилета в Стамбул.
– Когда именно агенты МИТ к тебе заявились?
– Вскоре после твоего первого звонка из отеля. Ты, конечно, не захочешь взглянуть на ситуацию под таким углом, но на самом деле это ты подвергла меня опасности.
– Что произошло после того, как я ушла с коктейля?
– Мне пришлось сообщить им, что мы встречаемся в кафе у моста… И да, они были там.
Майя повернулась к заднему стеклу.
– Не беспокойся, – продолжала Эйлем, – если они еще следят за нами, то держатся на приличном расстоянии. К тому же они теперь, по-видимому, едут за пикапом, в который ты зашвырнула мои очки. Дай мне возможность искупить свою вину, скажи, куда тебя отвезти. Я найду оправдание, объясню, что мы расстались, но я не могла их предупредить. Скажу, что у меня украли сумку…
– Остановись на следующем светофоре, – приказала Майя.
Эйлем оглядела пустой перекресток.
– А теперь что?
– Вылезай, домой как-нибудь сама доберешься.
Эйлем припарковалась у тротуара и застыла, не выпуская руль.
– Майя, уверяю тебя, я…
– Заткнись. Сама не знаю, почему я еще не отлупила тебя так, как ты этого заслуживаешь.
– А что я должна была сделать? Остаться верной тебе и угодить за решетку?
– Люди ведут себя храбро не ради других, а ради самих себя. Вот только для храбрости нужно иметь какие-то убеждения.
– Женщине лучше не ходить одной по этому кварталу, здесь опасно, пожалуйста, довези меня хотя бы до стоянки такси.
– Опасно быть рядом с тобой. Забирай свои вещи, наши дорожки расходятся.
4
День шестой, особняк
«Группа» снова сгрудилась вокруг Алика. Сунув руки в карманы, он изложил план, придуманный братом. У каждого будет своя партитура, временные рамки концерта очень жесткие.
