Я всем писала слова: «Любовь живет внутри» и ставила подпись.
Однажды этот автограф спас жизнь.
Мне протянули книжку, я написала коронную фразу, а владелица книги, молодая девчушка, вдруг расплакалась.
– Откуда вы знаете? Я еще никому не говорила…
Оказывается, она беременна. И хотела сделать аборт. А я написала то, что стало для нее знаком от Вселенной.
Иногда ты, сам того не подозревая, являешься проводником очень важной информации.
Она оставила ребенка.
В комнату вошел муж, лег рядом.
– Тушится? – спросил он.
– Ага.
– Я тебе закачал сериал, завтра будешь лететь – посмотришь в небе…
– Ага.
– Ирригатор свой карманный дай мне, я проверю батарейки…
– Ага.
– Я заказ делаю в аптеку, тебе надо что-то, я видел, у тебя витамины заканчиваются…
– Ага.
Я с любопытством смотрю на мужа. Он для меня в этот момент – проводник важной информации от Вселенной.
О том, как бесценен этот кокон заботы.
Мужчина – это саквояж с поступками.
Мой муж состоит из глаголов. Каждый этот глагол – синоним слова «люблю». Это слово не обязательно говорить ртом.
Муж заботлив и внимателен. И иногда это меня раздражает. Мне же не двенадцать лет!
Но я знаю, что, если это потеряю, я останусь болезненно беззащитна в мире перегоревших лампочек, севших батареек и некупленных микстур.
Из меня никогда не получится сносная феминистка. И несносная тоже.
И я люблю мужа именно за то, что мои лампочки всегда ярко светят, потому что кто-то очень вовремя их меняет.
Я знаю, что, даже если мы очень поссоримся, накричимся-наоремся и разобьем посуду, он все равно раскроет свой зонт надо мной во время дождя.
Я-то свой опять забыла.
Да, семья – это не всегда единая мелодия. Иногда это репетиция, где одна скрипка хандрит, а вторая фальшивит.
Но надо пережить эту репетицию, и другие тоже пережить, и дождаться премьеры.
Ту, на которой чисто зазвучит ваша мелодия любви.
Влюблять
Миша мне сразу понравился. Но я не сразу поняла чем.
Мальчик как мальчик. Вокруг были и покрасивее, и повыше, и покруче.
А он взял – и примагнитил.
Можно смело сказать, что это была любовь с первого взгляда.
Чуть позже я расшифровала эту магию. Препарировала свои чувства и поняла в чем дело.
У любой симпатии есть причины.
Либо люди узнают в другом человеке себя и совпадают волнами. Либо видят в другом человеке то, что у самих в дефиците.
Миша был очень уверен в себе. Настолько, что местами перебор.
А я – наоборот. Настолько неуверенная, что не передать.
Я была так поражена его самоуверенностью, что не могла налюбоваться. Образно говоря, я испытывала дикую жажду в вопросах самодостаточности, а у него этого добра целый колодец.
Я все время старалась держаться рядом. Меня просто лихорадило, если он прогуливал лекции, и мы не виделись. Как это? Сегодня без него? Ни глоточка?!
Рядом с уверенным человеком всегда легко и спокойно. Я смотрела на него с восхищением: если начнется пожар, то все будут бегать, кричать «пожар! пожар!» и создавать панику, а он будет тушить. А я, соответственно, подавать ведра с водой.
Я хотела быть рядом. Пыталась ему понравиться. Ну как пыталась, просто смотрела, смущалась и, если мы встречались глазами, экстренно отводила взгляд. Так себе флирт, конечно.
Но я была Джейн Эйр, а не Саша Грей. Во мне бушевали гордость и предубеждения, а не вот это все.
В один ужасный день я узнала, что у Миши есть девушка. Что он ее встречает и провожает в институт, и живут они вместе, и даже завели котенка.
Мой мир рухнул. Котят заводят как репетицию детей. Значит, у них счастливая и полноценная семья.
А я так… однокурсница.
«А чего, собственно, ты хотела? – спрашивала я себя. – С какой стати он вообще будет на тебя смотреть?»
Моя подруга носила глубокое декольте. Говорила: «Ходить надо с козырей».
У меня не было там козырей. Так… валетики.
Моими козырями были ноги, но я и так на них ходила. Как еще их выпячивать, я не знала. При встрече весело садиться на шпагат? Или закидывать ногу за шею?
Неуверенные люди меня поймут: я совсем не чувствовала себя конкурентоспособной на рынке невест.
Чувствовала, что я среднестатистическая. Никакая. Никакашечка.
Однажды Миша провожал меня вечером домой. Мы, просто друзья, вышли из института, когда уже стемнело, и пошли к остановке. И заметили, как мой автобус уходит. А следующий через сорок минут. Мы бежали, кричали, но не успели.
Он весело мигнул стопарями и уехал.
– Блин, – вздохнула я. – Я тут околею.
Мне было холодно. Миша отдал мне свою куртку, и мне стало холодно за него. Очень хотелось обняться, чтобы согреться, но нельзя, у него есть котеночек. И какая-то женщина, которая убирает за ним лоток.
Мы стояли на остановке минут пять и вдруг увидели, что навстречу едет мой автобус, но пустой. Может, он сломан был, может, просто не на маршруте, но он не останавливался на остановках.
– Ой, давай спросим, вдруг он туда, куда тебе надо? – предложил Миша.
– Как спросим, он же не остановится.
– Остановится!
– Как ты это себе представляешь? Это невозможно!
Миша выбежал на дорогу и вытянул руку, будто ловил такси. А поймал автобус. Он остановился, как вкопанный, этот зеленый автобус. Я его на всю жизнь запомнила.
– А вы не до Измайловского парка, случайно? – спросил Миша у водителя.
– Да, я в депо.
– Девочку не подбросите? Замерзнет же. Ей туда же.
Водитель молча открыл переднюю дверь, и Миша галантно подал мне руку.
Я ошарашенно вошла в пустой автобус, в последний момент вспомнив про чужую куртку.
– Я номер записал, ничего не бойся, из дома позвони, – торопливо шепнул мне Миша. – И главное, запомни: нет ничего невозможного.
Минут через десять мы обогнали тот, первый, автобус, на котором я должна была ехать. Я все еще не могла прийти в себя.
Я поняла, что уверенность – это возможность доехать туда, куда хочется, быстрее и комфортнее, чем запланировано в расписании судьбы.
Прямо там, в том автобусе, я очень захотела стать уверенной. Накачать в себе это качество, как пресс.
