– Надо недолго, буквально пару часов, поразвлекать нашу публику. Сможете? Что вам для этого надо?
– Флипчарт, техническая возможность вывести презентацию на экран и… пилон.
– Пилон?
– Ну, шест посредине сцены. Это если уж совсем лекция не пойдет…
Организаторы понимающе смеются. Кто-то из них был у меня на лекции и очень советует. Им «нравица». Я такая свистуниха, ношусь по сцене, ручками машу, глазами хлопаю, ножки-сапожки, платье-колокольчик, э-ге-ге, ррребята, давайте жить дррружно! То, что нужно.
В общем, я согласилась. Напомадилась. Поехала. Надела квадратные очки, чтоб казаться. Белый верх и черную утягивающую юбку с разрезом. Такая учительница из известных фильмов. Села в машину, брендированную логотипом компании.
Помимо водителя в машине на переднем сиденье сидел дяденька в дубленке, квадратной шапке с завязочками и волосатом шарфе. Выяснилось, что я не единственное развлечение на этом празднике жизни. Еще караоке и вот этот дяденька. Профессор, доктор экономических наук, на минуточку. Мы разговорились в дороге.
Он отрекомендовался Андреем Викторовичем. Ехал читать людям лекцию на тему «Личный антикризисный план». То есть он собирался людям, которые приехали расслабляться, прочесть лекцию о том, что не надо расслабляться. Потому что – ау! – может, кто не заметил, но кризис на дворе!
По дороге мы попали в пробку. Водитель нервничал, а профессор был спокоен.
– Ничего, – сказал он. – Потерпите еще пару месяцев, и пробки исчезнут.
– Куда же они денутся? – удивилась я.
– А сейчас в апреле цены вырастут еще раза в три, а должности многие сократятся. Людям некуда, не на что и не на чем станет ездить…
Мы с водителем переглянулись и удрученно замолчали. А профессор продолжал ванговать.
– Да. Сейчас к лету начнется гражданская война. Если есть куда, лучше сбежать на лето в деревню с детьми. А то теракты, поджоги, покушения, зачем это…
– Слушайте, Андрей Викторович, – уточняю я, сохраняя вежливое самообладание. – А вы сейчас об этом собираетесь людям в зале говорить?
– Ну да. Я в этом вижу свою миссию – предостеречь. Научить, как выжить, что делать и кто виноват.
– Ясно, – говорю я и думаю, что организаторы попали. Наверное, стоит предупредить, но что я им скажу? Тут чувак к вам едет, будет вас к войне готовить, закупайте каски?
Я под предлогом занятости погружаюсь в планшет, чтобы не сидеть в ядерном грибе безнадеги, распыляемом профессором. Мы прибываем на место. Располагаемся. Профессор выступает первым. Я – только через три часа. Но мне неймется. Я не хочу есть и в бассейн не хочу. Я нервничаю: что этот профессор сейчас наговорит людям и как мне их потом реанимировать?
Спускаюсь в конференц-зал. Вижу, выступает председатель профсоюзной организации. Шутит с трибуны. Люди отзывчиво и дружно смеются.
Аудитория – человек сто – совсем ручная. Люди расслабились, доверились, подставили пузико почесать. Сидят улыбаются, благоволят лектору. Наконец, объявляют имя и тему профессора. Он из-за кулис выходит на сцену, взбирается на трибуну.
Я раздетым-то, в смысле без верхней одежды, его и не видела. На нем костюм, вполне прилично смотрящийся с последнего ряда огромного конференц-зала, и такой расцветки рубашка, какую только Жанна Агузарова могла бы купить своему мужу в день рождения, чтоб он выглядел достойно среди приглашенных марсиан. И начинается лекция…
– Мы живем, к сожалению, в переломный жизненный момент. Я не могу сказать вам ничего утешительного. Все мои прогнозы всегда сбываются. В этом году начнется война, и вы должны быть готовы к этому, а не плескаться в бассейне, избегая думать о надвигающейся опасности. Грядут самые страшные пять-семь лет в вашей жизни…
Я наблюдаю за людьми в зале. Они съеживаются, вдавливаются в кресла, достают блокноты – собираются что-то записывать.
– Все подорожает в 32–36 раз, – злорадно хихикая, сообщает веселый профессор. – Итого буханка хлеба через пару лет будет стоить около 7000 рублей. Гречка примерно так же. За кило. Но это еще терпимо. Вот меня сейчас накормили завтраком из трех блюд. Это неправильно. Привыкайте, учитесь есть мало и однообразно. Готовьте к этому ваши организмы. Медикаментов, например, не будет вообще. Зарплаты не изменятся. Хорошо тем, у кого останется хоть какая работа. Работа – это имеется в виду производство. Бездельники всякие современные – страховщики, юристы, пиарщики – никому будут не нужны. Учитесь печь хлеб и добывать уголь в шахте, иначе можете не выжить.
В зале сидят представители компании, которая не то что попала, а возглавляет рейтинг «бездельников» по классификации профессора. Удрученное, подавленное молчание слушателей.
– Война начнется еще в этом году. В августе. Ждите танки, подъезжающие к Москве. Война с НАТО. Молитесь, чтобы с НАТО. Важно, чтобы не с Китаем. Китай – единственная страна, армия которой морально готова воевать в условиях ядерной войны. Китаю мы проиграем сразу, всухую. Продлится война до 2020 года. Потом будет полегче, но не сразу…
Народ слушает профессора и что-то обреченно записывает.
– Ну что же нам делать? – робкий напуганный голос из зала.
– Берите пример с моей семьи, – рапортует лектор. – Мы купили добротный деревенский дом с подполом. Купили запасы соли, сахара, гречки и тушенки на семь лет. Главное, запаслись обезболивающими с большим сроком годности. В аптеках будет только йод и зеленка. Возможно, бинты. Если есть деньги, то, не теряя времени, покупайте золото. Ну, серебро тоже можно. Но лучше золото. В унциях. Бумажки всякие, доллары, рубли и евро, никому не интересны во время войны. А унцию золота легко обменять на буханку хлеба. В декабре, когда все побежали за телевизорами и мультиварками, мы с женой вставили себе импланты дорогие, немецкие. Потому что скоро лечить будет нечем. Надо сейчас, если есть деньги, вложить их в свое здоровье… Потому что эпидемии неизбежны. Будет косить пачками. А лекарств не будет. Даже анальгина какого-нибудь.
Люди слушают и хмурятся. Они плавали в бассейне, растирались махровыми полотенцами, ели курагу с творогом и булочку с изюмом. Они отдыхали. И вдруг… Это все равно что тебя за шкирдак вытаскивают из бани и швыряют в снег. В принципе не смертельно, полезно даже, но какого черта, профессор, предупреждать надо…
Я выхожу из зала и иду мирно пить кофе. Я кофеманка. Я иду и думаю о том, сколько мне нужно купить кофе, чтобы хватило на семь лет. Минут за пять до окончания лекции я возвращаюсь в зал.
Похоронная атмосфера ощущается физически. Так и есть. Люди похоронили свою надежду на лучшее будущее. Профессор (доктор экономических наук, уважаемый человек, работает в авторитетном вузе – как ему не верить?) продолжает кидать комья земли на «гроб»:
– …Ни в коем случае не берите кредитов. Вы не сможете их отдать. Приватизируйте муниципальное жилье. Правосудие на время войны возьмет тайм-аут, никакой справедливости закона, наоборот, будет царить беззаконие…
