Маша смотрела на него с недоумением, будто не узнавала. Оказывается, изюмом его рассказов было то, что из них Маша узнавала для себя что-то важное и ценное. Муж, сам того не подозревая, был ее учителем, веселым, остроумным, ярким.
Однажды за ужином муж рассказывал, как на лоджию залетел шмель. И как он весело его выгонял. Это было его событие дня. То есть Маша сидела на совещаниях, разрабатывала ICO компании, регулировала новую финансовую стратегию, а муж выгонял шмеля.
Никаких предрассудков на тему «кто должен в семье зарабатывать» у нее не было, Маша достаточно зарабатывала, чтобы закрыть все потребности семьи. Но закрыть потребность в том, чтобы ее мужик был умнее ее, она не могла.
В разгар рассказа про шмеля Маша спросила:
– Что у тебя с работой?
– Пока нет новостей, – ответил он.
Маша встала и вышла. Ее раздражал этот ответ. Нет новостей? Так создай их! Если за ужином уронить вилку со стола, а потом спросить, что произошло, то часть людей скажет: «Вилка упала», а другая часть скажет: «Я уронил вилку».
И все будут правы, но только люди при этом покажут, кто взял на себя ответственность за происходящее, а кто нет. Как она упала? Сама? Или ты задел ее локтем? Тогда ты уронил вилку, чувак.
«Нет новостей» – это не ответ. То есть ответ, но без конкретики. Ждать новостей проще, когда есть «день икс». Когда ты понимаешь, что ждешь, скажем, до конца месяца, а там… А что там? Соглашаешься на меньшее предложение, идешь на биржу труда, возвращаешься на прежнюю работу, что?
Однажды Маша зашла в лифт и забыла нажать кнопку. Лифт закрылся, свет погас, и никто никуда не поехал. Маша испугалась и не сразу поняла, в чем дело: думала, застряла. А пока она соображала, что случилось, кто-то вызвал лифт, и она вдруг поехала – но не туда, куда надо было ей, а туда, куда вызван лифт. То есть кто-то за нее решил, куда она едет.
Муж, пока не работал, часто играл в компьютер. Если играть в любую компьютерную бродилку, а потом бросить – ну, например, отвлечься на звонок, – то игра сама будет тебя «пинать», будет спрашивать, намерен ли ты продолжить игру и почему ты стоишь на месте.
По задумке авторов, ты идешь вперед, убиваешь врагов, собираешь очки и жизни, а не топчешься на одном месте. Вот два образа. Они про жизнь.
Наша жизнь побуждает нас к действиям. Надо выбирать этаж, надо играть, надо двигаться.
Нельзя просто безвольно войти в жизненный лифт и ждать, когда тебя привезут туда, куда тебе не нужно.
Нельзя просто стоять на месте и ждать, когда враги умрут от старости.
Если ты будешь бездействовать, игра спросит тебя: «Может, хотите выйти из игры?» Что стоим? Кого ждем?
Бездействие и ожидание – это тоже действия, но незаметные. Это как если ты плывешь по течению, но не гребешь. Маша поняла, что так раздражает ее в ее муже. Даже не то, что он не гребет. Он не бездельник и греб в жизни достаточно активно, ну, подустал немного, с кем не бывает.
Ее раздражает, что, когда его прибило к берегу, он вышел, оглянулся и сказал: «О, я сюда и хотел!» То есть его устраивает это бездействие, устраивает, что он ничего не решает. Он, видите ли, сюда и хотел.
Иногда, когда ты выбился из сил, пока греб в нужном тебе направлении, то отдохнуть – святое дело. Не греби, плыви по течению. Ты не бездействуешь – ты восстанавливаешь силы. Это вынужденное бездействие. А когда ты выбираешь бездействие, предпочитая его действию, это другое. Это имеет последствия. Ты перестаешь развиваться, мозг ржавеет, замечает шмеля и подорожавшие сосиски. Просто знай, когда выбираешь бездействие, что у него есть своя цена.
Маша не хочет слушать про полет шмеля. Она хочет слушать про децентрализованные системы и блокчейн. Она не хочет про сосиски. Хочет про приколы на совещании совета директоров. Она немножко подождет. Ну, например, до конца месяца или года. А потом, если ничего не изменится, будет действовать, возможно радикально.
Потому что вся наша жизнь – это выбор. Выбор работы. Выбор мужа. Выбор действий. И если вас что-то не устраивает в вашем выборе, то простите, но это не вилка упала, а вы уронили вилку.
Витамины
Мою лучшую подругу зовут Оля, она стюардесса. Такая стройная, красивая, неприступная. Вот там, говорит, запасной выход. Кислородную маску, говорит, наденьте на себя, а потом на ребенка. Курица, говорит, или мясо. Вечером, говорит, я занята. А спрашивают, кстати, многие, в основном на английском. Оля летает на международных рейсах. Это престижно, и она заслуживает.
– Ты где? – спрашиваю.
– В Торонто, – говорит и фото шлет.
– Ммм, – говорю.
А что еще сказать? Я не была в Торонто… В энциклопедии на букву «Ц» напротив слова «целеустремленность» должна быть размещена Олина фотография. Она десять лет назад четко сформулировала свои жизненные цели: хочу двоих детей и летать. В смысле стюардессой. Оказалось, что в этих мечтах зашито противоречие. Родив двоих девочек, Оля весила центнер и была размера 52–54.
Как-то на пикнике она, пухлая, с большим круглым подушечным животом, надувала детям большой мяч, на что мой муж, наблюдавший за этой картиной, скептически заметил: «Вообще не понятно, кто кого надувает…» Мы хохотали до икоты.
Оля выяснила, что в стюардессы можно до 30 лет и если ты максимум 46-го размера. Ну, чтобы в проходе не застрять. Оля посчитала, сколько времени ей осталось на реализацию мечты – до первого этапа собеседования в заветной авиакомпании оставалось неполных четыре месяца. А потом поезд уйдет. Точнее, самолет улетит. Без нее…
За 100 дней Оля похудела на 40 килограммов и выучила английский. Сожгите все свои книги по мотивации, давайте я вас с Олей познакомлю?
В день экзамена она позвонила мне и напряженно сообщила:
– Прикинь, у меня ветрянка…
Я присвистнула:
– В чем она выражается?
– Вся в пятнах, температура под 40.
– И на лице тоже?
– Все щи в крапинку.
– Тебе нельзя ехать, – неуверенно сказала я.
Оля хмыкнула. Она проделала изнуряющий путь, и сойти с дистанции у финиша – это не про нее.
– Ты болела ветрянкой? – спросила Оля.
– Да, в детстве.
– Значит, я для тебя не заразна. Отвези меня туда, пожалуйста. Чтоб я народ не позаражала в транспорте. Офис в районе метро «Аэропорт». Там зайди на экзамен и спроси: есть кто-то в комиссии, кто не болел ветрянкой?
Мы поехали вместе. Я в качестве водителя, медсестры и поддержки. Оля, бледная, с килограммом тоналки на лице и заметным ознобом от температуры. Я смотрела на нее, озабоченно повторяющую презент перфект и паст индефенит, и с ужасом понимала, что мы задумали какой-то смертельный номер.
