– Так что же ты спрятала ножи, не положила на кухню?
– С ума сошла? Это на подарок кому-то. Мало ли в больницу загремлю, врачу какому. Или в Собесе, может, кого надо будет за путевку отблагодарить…
Опять на потом. Опять все лучшее – не себе. Кому-то более достойному, кто уже сегодня живет по-настоящему, не ждет.
Мне тоже генетически передался этот нелепый навык: не жить, а ждать. Моей дочке недавно подарили дорогущую куклу. На коробке написано «Принцесса». Кукла и правда в шикарном платье, с короной и волшебной палочкой. Дочке полтора годика. Остальных своих кукол она возит за волосы по полу, носит за ноги, а любимого пупса как-то чуть не разогрела в микроволновке.
Я спрятала новую куклу. Потом как-нибудь, когда доделаем ремонт, дочка подрастет и наступит настоящая жизнь, я отдам ей Принцессу. Не сегодня.
Но вернемся к маме и ножам. Когда мама заснула, я открыла чемоданчик и взяла первый попавшийся нож. Он был красивый, с голубой нарядной ручкой. Я достала из холодильника кусок твердого сыра и попыталась отрезать кусочек. Нож остался в сыре, ручка у меня в руке. Такая голубая, нарядная.
«Это даже не пластмасса», – подумала я.
Вымыла нож, починила его, положила обратно в чемодан, закрыла и убрала. Маме ничего, конечно, не сказала.
Потом пролистала кулинарную книгу. В ней были перепутаны страницы. Начало рецепта от сладкого пирога – конец от печеночного паштета.
Бессовестные люди, обманывающие пенсионеров, как вы живете с такой совестью? В декабре, перед Новым годом, маме резко стало лучше, она повеселела, стала смеяться. Я вдохновилась ее смехом. На праздник я подарила ей красивую белую блузку с небольшим деликатным вырезом, призванную подчеркнуть ее большую грудь, с резным воротничком и аккуратными пуговками. Мне нравилась эта блузка.
– Спасибо, – сказала мама и убрала ее в шкаф.
– Наденешь ее на Новый год?
– Нет, зачем? Заляпаю еще. Я потом, когда поеду куда-нибудь…
Маме она, очевидно, не понравилась. Она любила яркие цвета, кричащие расцветки. А может, наоборот, очень понравилась. Она рассказывала, как в молодости ей хотелось наряжаться. Но ни одежды, ни денег на нее не было. Была одна белая блузка и много шарфиков. Она меняла шарфики, повязывая их каждый раз по-разному, и благодаря этому прослыла модницей на заводе.
К той новогодней блузке я тоже подарила шарфики. Я думала, что подарила маме немного молодости. Но она убрала молодость на потом. В принципе все ее поколение так поступило. Отложило молодость на старость. На потом.
Опять потом. Все лучшее на потом. И даже когда очевидно, что лучшее уже в прошлом, все равно – потом. Синдром отложенной жизни.
Мама умерла внезапно, в начале января. В этот день мы собирались к ней всей семьей и не успели. Я была оглушена. Растеряна. Никак не могла взять себя в руки. То плакала навзрыд, то была спокойна, как танк.
Я как бы не успевала осознавать, что происходит вокруг. Я поехала в морг за свидетельством о смерти. При нем работало ритуальное агентство. Я безучастно тыкала пальцем в какие-то картинки с гробами, атласными подушечками, венками и прочим. Агент что-то складывал на калькуляторе.
– Какой размер у усопшей? – спросил меня агент.
– Пятидесятый. Точнее, сверху 50 из-за большой груди, а снизу… – зачем-то подробно стала отвечать я.
– Это неважно. Вот такой набор одежды у нас есть для нее в последний путь. Можно даже 52-й взять, чтобы свободно ей было. Тут платье, тапочки, белье…
Я поняла, что это мой последний шопинг для мамы, и заплакала.
– Не нравится? – агент неправильно трактовал мои слезы: ведь я сидела собранная и спокойная еще минуту назад, а тут истерика. – Но в принципе она же сверху будет накрыта вот таким атласным покрывалом с вышитой молитвой…
– Пусть будет, я беру.
Я оплатила покупки, которые пригодятся маме в день похорон, и поехала в ее опустевший дом. Надо было найти ее записную книжку и обзвонить друзей, пригласить на похороны и поминки. Я вошла в квартиру и долго молча сидела в ее комнате. Слушала тишину. Мне звонил муж. Он волновался. Но я не могла говорить. Прямо ком в горле. Я полезла в сумку за телефоном написать ему сообщение, и вдруг совершенно без причин открылась дверь шкафа. Я подошла к нему. Там хранилось мамино постельное белье, полотенца, скатерти. Сверху лежал большой пакет с надписью «На смерть». Я открыла его, заглянула внутрь.
Там лежал мой подарок. Белая блузка на Новый год. Белые тапочки, похожие на чешки. И комплект белья. Тот самый, за 5000. Я увидела, что на лифчике сохранилась цена. То есть мама все равно узнала, что он стоил так дорого. И отложила его на потом, на лучший день ее настоящей жизни. И вот он, видимо, наступил. И началась другая жизнь… Дай бог она настоящая.
Сейчас я допишу этот рассказ, умоюсь от слез и распечатаю дочке Принцессу.
Пусть она таскает ее за волосы, испачкает платье, потеряет корону.
Зато она успеет.
Пожить настоящей жизнью уже сегодня.
Настоящая жизнь – та, в которой много радости. Только радость не надо ждать. Ее надо создавать самим.
Никаких синдромов отложенной жизни у моих детей не будет.
Потому что каждый день их настоящей жизни будет лучшим.
Давайте вместе этому учиться – жить сегодня.
Честно
Слова – это пули. Оказывается, одним словом можно не хило сбить с ног. Одно слово – и ты сбитый летчик.
Я это знала. В моей жизни были такие слова, после которых хочется схватиться за сердце, потому что больно по-настоящему.
Я честная. Не клинически, до истерики (я могу сказать ребенку, что шоколадка закончилась, когда у меня припрятана целая плитка, но здравый смысл подсказывает, что сладкого малышу достаточно), но в целом по жизни честность – это моя визитка.
Сегодня, во время выступления, мне задали вопрос из зала, и я его не поняла. Не догнала и переспросила. Так и сказала со сцены: «Я не поняла вопрос». На мой взгляд, это честнее, чем сделать вид, что поняла, и отвечать мимо нот. Но честность не всегда уместна, и лучше пропускать ее через фильтр деликатности.
Честность – она как духи: ты можешь упиваться ей и кайфовать, но она совсем не обязательно нравится окружающим.
Моя подруга узнала, что ей изменяет муж. Доказательства – железные. Выяснилось, кстати, ужасно. Мы пришли с ней на закрытый показ короткометражек, среди которых была и короткометражка, снятая по моему посту. А там, среди других, была еще одна картина, которая называлась «Старый козел».
И вот мы с подругой Элей сидим в зале, начинается кино. И вдруг она начинает копаться в телефоне, не смотрит на экран. Я злюсь – отложи свой телефон, недоблогер. А она не откладывает.
