Володя продавал свое время. Там приходилось работать по 120 часов в неделю, жить на работе. Ты получаешь свои огромные деньги, а тратить их некогда. Единственная мечта – выспаться.
Володя быстро понял, кто клиенты дорогущих брендовых магазинов. Ну, те загадочные люди, которые покупают водолазки за 100 тысяч рублей. Вот такие люди, как его коллеги.
Им некогда жить. Если у тебя много денег и совсем нет времени на отдых, ты пойдешь в самый дорогой ресторан, ты заедешь в самый дорогой отель, ты выберешь самый крутой спа, чтобы хоть на часок, нырнув в комфорт и лакшери, ощутить вкус жизни, понять, ради чего это все. Но Володе не хочется, чтобы «это все» было ради дорогого ресторана. Хочется другого смысла.
У Володи есть необычная мечта. Он хочет накопить денег, чтобы год не работать. Но это не вся мечта. Весь этот год он хочет путешествовать по разным странам и в каждой стране брать урок игры на фортепиано у знаменитого учителя. Потому что Володя уверен, что менталитет страны очень влияет на музыку.
А через год, взяв уроки у сотни разных маэстро, Володя хочет дать свой концерт. И сыграть Третий концерт Рахманинова для фортепиано с оркестром. Невероятная мечта.
И заработать на нее Володя хочет, занимаясь любимым делом. И он нашел свой проект, и влюбился, и ради него рискнул и ушел. И делает этот проект на совсем другом уровне доходов, ибо стартап на первом этапе жадно поедает любые инвестиции.
Упасть в заработке для его коллег – это как упасть в лужу. Сознательно нырнуть в лузерство. Проиграть. А Володя – выиграл. Потому что у него горят глаза, и он живет так ярко, как никогда не жил на те свои полмиллиона в месяц. И он рассказывает об этом проекте, и его друзья-лыжники, которые днем выполняли головокружительные сальто, смотрят на него с восхищением и говорят: «Да он безбашенный! Он такой крутой! Мы в жизни так не сможем!» Вот так взять и шагнуть вниз – это же поступок!
Володя рассказывал еще про своего друга с великолепным голосом. Думает: «Господи, какой он крутой и талантливый!» Друг живет в небольшом городе, и там он звезда. Его знают все и восхищаются. Друг давно покорил этот город и хочет переехать в Москву. Много лет хочет, но не переезжает. Очень сложно решиться на такое… сальто.
Ты уезжаешь оттуда, где ты звезда, а приезжаешь туда, где всем на тебя плевать. И надо как-то с нуля доказывать, что ты крутой. И петь. Но тут, в своем городе, у него аншлаг на каждом концерте. Людям не надо объяснять, кто он такой. А там, в холодной и безразличной к твоим талантам Москве, на твое выступление, возможно, никто не придет. А кто ты такой? Да никто.
Друг боится шагнуть вниз. Он боится, что после такого сальто приземлится головой в сугроб. Встанет, отряхнется и вернется в родной город, поджав хвост. «Страшно, – думает этот друг. – Я никогда не решусь…» И этот друг смотрит на Володю. Володя не побоялся и сделал сальто. И не прогадал. И друг думает: «Господи, какой он крутой и талантливый!»
Со стороны поступок Володи выглядит так, как будто он развернулся и пошел назад, не дойдя до пика своего Эвереста, но на самом деле это просто разбег.
Володя говорит, что, чтобы быть счастливым на Эвересте, нужно идти на него не альпинистом, а туристом. Альпинист живет пиком, и если не дошел, то проиграл. А турист живет путешествием, кайфует от самого пути. Он может свернуть, может пойти назад, если узнал, что там, позади, он пропустил что-то важное, он наслаждается самой возможностью идти на свой Эверест.
Володя – турист на своем Эвересте, его пример вдохновляет много людей. Но Володя скромный и не считает себя примером.
Это прямо тенденция: люди-маяки чаще всего даже не подозревают, скольким людям дарят свет и скольких людей спасают от острых скал в бушующем море жизни.
Я подарила Володе свою книгу и написала в ней, что он меня потряс. Красным маркером написала, потому что это правда. А он так смутился и покраснел, будто не заслуживает восхищения. А он заслуживает. Откуда эта неуместная самокритичность и навязчивая скромность?
Почему так? Почему маяки всегда мечутся, всегда ищут, всегда сомневаются, всегда отрицают свою экспертность и никогда не считают себя маяками? Это так удивительно…
Я очень ценю в своей жизни тех, кто способен светить так ярко. У меня есть гипотеза, что мы все друг для друга зеркала, учителя, проводники и маяки. Мы не просто живем, мы открываем, учим, светим, озаряем. Кто-то светит ярко, кто-то тускло.
Но важно прожить свою жизнь так, чтобы осветить путь хотя бы одному человеку и спасти его от мрака.
И тогда все не зря.
Можно
Мое первое выступление было сразу на 700 человек. Нет, я, разумеется, выступала много раз и раньше, просто это было первым выходом на сцену после того, как моя дочь – и мы вместе с ней – попала в беду. Если на одного члена семьи сваливается пыльным мешком инвалидность, то всех остальных она тоже рикошетом касается. Болезнь, глухота, операция, реабилитация…
Все это – один большой черный бездонный колодец. Кромешная тьма. Где солнце? Где наше краденое солнце? Мы искали и нашли. В этом, кстати, самая суть: чтобы найти – нужно искать. Только так это работает. Искать, не останавливаясь ни на день, и подсвечивать себе в самые темные дни спичками веры. Веры, что найдешь свое солнце обязательно.
Мы нашли и выкарабкались. И вот только-только учились жить дальше, щурясь от яркого света, от которого отвыкли там, в колодце. Учились думать о всякой будничной ерунде, учились смеяться и переживать о пересоленном супе или потерянных кроссовках, а не о бренности жизни.
Когда небо заволокло грозовыми тучами беды, я решила, что тьма теперь и есть жизнь и я больше не заслуживаю солнца. Я заштриховала жизнь страданиями и на каждый день смотрела как на наказание. И волокла свои дни на плечах, как непосильную ношу. Не уберегла ребенка – страдай, рыдай, живи в темноте.
Но потом я поняла, что это я сама выбрала носить траур. Никто не умер – а я взяла и занавесила зеркала. Сама выбрала чувство вины как главный жизненный фон. А зачем? Ведь есть сотня других фонов. Любовь, например. Распустившаяся сирень. Растаявший снег.
Я поняла, что вина – это туман. Она обволакивает всю атмосферу серым плотным смогом, сквозь который ничего не видно. И ты вроде живешь, а сам бродишь в тумане, натыкаясь на людей. Маленький одинокий ежик…
Я позволила себе весну. Это сейчас не про календарь – про состояние души. У меня случились первые робкие дни, когда я, недоверчиво задрав голову к солнцу, улыбалась одуванчикам и училась контролировать слезы в ответ на заботливые вопросы окружающих о том, что случилось.
Наверное, за пару-тройку месяцев я научилась говорить об этом без драмы. Вполне буднично. Как о списке продуктов или новом жильце на этаже.
