Перехожу на его родной немецкий.
Группа проблемная, капризная, но оговоренная сумма достаточно высока, чтобы работать с ними.
На часах — обед. До Жени еще часа три, плюс — пока найду ее там — уже будет вечер. В больницу не пустят. Нет, пройти, конечно, можно, куда угодно и когда угодно. Вопрос цены…
Сколько ее уже там лечат? Для пневмонии достаточно двух недель. Вторую можно долечиваться и дома. Антибиотики сбивают температуру дня через три, и это становится уже не так опасно.
Завтра воскресенье, немцы хотят развлекаться. С понедельника у них плотный график.
— Крис, давай их всех куда-нибудь за город. Девчонок туда в сопровождение, пару ребят, живую музыку, пива хорошего, гриль. Я поехал…
— Позвони мне оттуда, — кивает она. — Женечке передай, что я ее очень люблю.
— Да, ладно? — прищуриваюсь я, подозрительно.
Лицо Крис невозмутимо.
— Так и передать?
— Тебя что-то смущает?
— Не люблю пустых громких слов. Не морочь ей голову.
— А это не пустые, Олег.
Отрицательно качаю головой.
— Передам привет. Остальное — сама.
— Ох, как тебя корежит-то… — зло улыбается она. — Это — ревность? Или забота?
— А это — коктейль, Крис, это — коктейль…
Разворачиваюсь к машине.
— Знаешь, почему не сказала тебе сразу?
— Так…
— Боюсь, что ты заберешь ее у меня. Такое ощущение, что у тебя внутри тикает часовой механизм. Один неверный шаг и…
Мы смотрим друг другу в глаза. Ничего не вуалируя. Крис…
— Я передам, — вздыхаю я. — То, что ты попросила.
Больницы ужасны. Этот запах… Тяжесть… Тусклых желтый свет… Белые стены…
За окном темно.
Мне неприятно, что она здесь. Мысль, что придется оставить ее и уехать, не укладывается в мозгах.
— Халат… — подает мне дежурная медсестра. — Пульмонология на четвертом этаже. Скажите там, что я пропустила, записку отдадите. Третья палата.
На двери надпись: «передачи принимаются…»
Наверное, надо было что-нибудь купить. Не подумал об этом. Что любит Женя? Спрошу, чего она хочет. Может, договориться, чтобы ее выписали в понедельник? Уколы я могу доставить и сам.
Дождусь понедельника и заберу ее домой, — решаю я.
В коридоре пульмонологии тихо, рядом с одной из палат — две медсестры.
— Что с ней делать?
— Ничего до понедельника не сделаешь. Ставь, как прописали. Пусть ее врач потом отвечает.
Палата третья.
— Добрый вечер.
— Что Вы здесь делаете?!
Молча отдаю записку, решительно входя внутрь.
Её глаза закрыты. Она обнимает подушку.
— Женечка?
Глаза медленно открываются. Заплаканные, болезненные, сонные. Закрываются…
— Жень, — присаживаюсь рядом, убирая с лица волосы.
Глаза снова открываются.
Она не похожа на себя. Изможденная и вялая. Скулы обострились, под глазами — синяки.
Трогаю лоб.
Лихорадит… Лихорадит!? Это ненормально.
— Женечка?…
Обнимает мою руку, подкладывая под пылающую щеку.
— Я сейчас вернусь, — обещаю ей.
Надо найти кого-то, кто объяснит, что происходит. Температура должна быть давно сбита.
На выходе из палаты сталкиваюсь с медсестрой.
— Я по поводу Евгении. Мне нужен её врач.
— В понедельник, с утра.
— Мне нужен сейчас. Дежурный.
— Дежурный отъехал до утра.
— Покажите мне её карту. Я сам врач.
— Не положено.
— Милая девушка, — подхватываю я ее за локоть, утаскивая в ординаторскую. — Я знаю, как минимум, пять инстанций, в которые могу прямо сейчас позвонить, и в вашем отделении начнется Армагедон. Особенно, в отсутствие дежурного врача. Давайте, по-хорошему договоримся? Срочно мне телефон врача и карту.
Она в растерянности.
— Врач трубку не возьмет. Он… — неопределенно машет она рукой. — Что Вы хотите знать? Двусторонняя пневмония. Прописали антибиотики. Они ей не пошли. Пневмонию гасят, но… ей плохо от них. Тошнит… Не ест. Почти не встает.
— Так смените! Какие проблемы?
— Мы не можем. Мы же — не врачи. Другой антибиотик нужно заказывать по специальной форме. В понедельник приедет её врач, выпишет, со среды начнут колоть.
— Средневековье какое-то! Сколько ей ставят антибиотики?
— Пять дней.
— Откуда такая температура?
— Это сегодня поднялась… У нее сепсис начинается от этих уколов. Не рассасываются.
— Что!? Почему дежурный врач не отменяет?
— Так, нет его!
Ясно.
— Вызывай дежурного, срочно. Прямо сейчас чтобы был здесь. Я забираю её.
— Нельзя! Я сейчас вызову санитаров!
— Если ты вызовешь санитаров, я буду забирать её с ментами, журналистами, скандалом, иском в суд и жалобами в высшие инстанции. Если приедет дежурный — все сделаю тихо. Поняла?
— Поняла… Сейчас позвоню. А Вы ей кто хоть?
— Муж!
Десять минут полемики с нетрезвым дежурным врачом, немного бабла — и перевод в краевую больницу оформлен. Завтра позвонит родителям и успокоит их.
Возвращаюсь в палату. Она не спит.
— Думала, ты мне приснился… — очень тихо и медленно. — Не бросай меня здесь… пожалуйста…
Её беспомощность и слабость наливают меня свинцом. Мне сложно говорить сейчас хоть что-то.
Беру себя в руки.
Сепсис…
— Женечка, — присаживаюсь рядом с ней. — Мне нужно посмотреть… что там тебе наставили идиоты эти.
— Не надо… болит все…
— Надо, малышка, давай…
Стягиваю одеяло, оттягиваю трусики на ягодицах.
