— Тоже сломался от твоего несносного характера?
— Он в порядке.
— Если в порядке, Вы справитесь с этой задачей самостоятельно. А мой рабочий день закончен.
— Я оплачу тебе сверхурочные.
— Оплатите себе. У меня планы на вечер. А от меня Вы, Олег Андреевич, хотели выходной, если мне не изменяет память. До воскресенья.
— В восемь планёрка.
Ой, а то я забыла!
Ожников живет на девятом, и лифт в его подъезде — это редкая роскошь и обычно не работает. Преодолев последний этаж, я тяжело дыша звоню в дверь. За ней тихо, тяну за ручку. Открыто…
Разуваюсь, в комнате и кухне — никого, в ванной — шум воды. Понятно. Пару раз стукнув в дверь и обозначив, что явилась, я иду в кухню, поставить чай.
Пошарившись по практически пустым полкам — Ожников приезжает домой только ночевать — я обнаруживаю растворимый кофе и сухие сливки, купленные, наверняка, специально для меня, так как сам он пьет черный, и пачка сливок закрыта. В его кухне не подразумевается даже холодильник. Не хочет готовить. Пельмени, «доширак», йогурт, покупные плюшки…
А ну да, — еще загулы по забегаловкам и ресторанчикам, сдобренные пивком, винцом, коньячком, водочкой…
При его-то желудке!
Но лупить его некому. Мама у него совсем старенькая. Родила моего Кота, когда ей было уже за сорок. Отца он практически не помнит.
Не хочу поить его кофе. При его диагнозе оно под категорическим запетом. Поэтому я ищу дальше. Прошлый раз я покупала ему чай. Пачка так и закрыта. Дергаю упаковку, немного рассыпая на стол. Черные закрученные листики… Зависаю.
В голове крутится наша сегодняшняя поездка, и от вида рассыпанного чая меня тут же ошпаривает инсайтом.
Да!
Мне нужно нечто смещающее в помощь. Одна я не справлюсь.
Вспомнив обозревательную и подробную лекцию Олега про наркотики, после моего отжига под кислотой в клубе, я перебираю различные варианты, припоминая эффекты.
Мне нужна легкая паранойя и потеря чувства реальности, а значит мне нужна травка или ее производные.
И я знаю, где это взять.
Уверена, что Ожников добровольно никогда мне не отдаст ничего подобного, поэтому пока он не вышел еще из душа, быстренько иду в комнату и выдвинула из мебельной горки шкафчик, где он хранится кальян, перебираю пакетики. Прихватываю три наиболее похожих на то, что мне нужно и сую в задний карман джинсов, и, на всякий прихватываю еще парочку, внутренне возмущаясь обилию наркоты в его доме.
Надо будет нагнуть его после!
А может и не надо. В цивилизованных странах травку пописывают для лечения онкологических болей. И я знаю, что ему помогает.
И как только я задвигаю обратно шкафчик, дверь душевой хлопает. Встряхнувшись, я как ни в чем не бывало, с улыбочкой вплываю на кухню.
— Ну и где мой чай? — не оборачиваясь, но явно улыбаясь, предъявляет мне Саня, разглядывая наведенное мной на столе безобразие.
— Привет, Чеширчик! — обнимаю я его сзади, проходясь руками вдоль полотенца на бедрах и, вдыхая запах воды, его тела и какого-то приятного парфюма тихо мурлыкаю ему в шею.
— Ааай! — раздраженно и возбужденно. — С меня сейчас полотенце слетит!
— Ням-ням…
— Исчезни! — я вдруг чувствую, что котик мой вообще-то взрослый голодный мужик от которого разит тестостероном. — Я не шучу сейчас.
И во избегание несанкционированных срывов, я сбегаю в комнату, оставляя его одного.
Врубая телек и заваливаюсь на диван.
Телефон звонит. Олег…
Вдыхаю поглубже.
— Да?
— Туманова ты в своем уме? Что за кверулянтство на стенде?!
— Что-то со связью. Не слышу… Извини.
Отключаю телефон.
Минут через десять уже одетый Саня присоединяется ко мне с двумя кружками чая.
— Через сколько едем?
— У тебя есть каремат?
— Есть… а зачем?
— А спальник?
— Есть… ты пугаешь меня! — пытливо поглядывает он в мои глаза. — Может, объяснишь, куда мы и зачем? Я же уже согласился и обещаю не съезжать.
Отрицательно качаю головой, щелкая каналами.
— Аронов совсем не в курсе?
— Совсем…
— Волноваться же будет, давай хотя бы скажем, что ты со мной. Ты же знаешь, что он параноит после всех этих событий.
— Нет.
— Детка, не гони! Я бы убил и тебя, и себя на его месте.
— Нет больше никакого места, Сань, — торможу я его. — Закрыли тему.
Отобрав у меня кружку, он ставит ее рядом со своей и за плечи разворачивает меня к себе.
— Как это?!
Я отрицательно качаю головой, отказываясь объяснять.
— Кто накосячил?
— Никто не накосячил.
— То есть, он там сейчас загоняется, да? И мы сейчас куда-то сорвемся… А он… — летят его бессвязные рассуждения. — Ты чего творишь-то, Туманов?! Аронов, конечно, кремень, но предел прочности конечен и у него.
— А у меня? Конечен? Всё!! Не бросай меня, ладно? — медленно утыкаюсь я ему в плечо лицом.
Устала я рассуждать на тему страданий Аронова.
— Хе*ней маетесь, — прижимает он меня к себе, и мы обнявшись пялимся в телек. — Хочешь я ему позвоню и скажу, что он идиот?
Начинаю лениво угорать… А вот хочу!
Но нет… не хочу, на самом деле.
— Не надо. Я ему уже всё написала в книге отзывов и предложений.
— Реально? — угорает Ожников.
— Абсолютно.
— Завтра почитаю!
— Поехали.
— Жень… Мне нужно позвонить ему. Это будет правильно. Я скажу, что ты со мной.
— Это твоё дело, Ожников! — отстраняюсь я. — Но я тебя прошу… Он хотел отдохнуть от меня. Пусть ОТДЫХАЕТ!
Встаю с дивана, Чеширский провожает меня до двери. Обуваюсь.
— Термос, теплая куртка, каремат, спальник.
Забираю свой рюкзак и ключи от его тачки с тумбочки.
Подожду его в тачке.
Глава 24 — Индуцированный психоз (ч3)
Открыв Санину тойоту, я бросаю рюкзак на заднее сиденье и включаю зажигание, чтобы прогреть машину. Через некоторое время Ожников, тоже одевшись спортивно, садится за руль.
— Куда?
— Пока прямо…
— А там?
— А там, я тебе ТАМ скажу, — снова съезжаю я с прямого ответа, немного кайфуя от его раздраженного любопытства.
