Объясняться я не собираюсь. Это просто выше моих сил! Но за что он борется, объяснить ему могу без проблем. Я сегодня тёмная как безлунная ночь!
– Ну если по-честному, то лично Вы, Александр Владимирович, боретесь за удовольствие наблюдать за моим забавным интеллектуальным и асоциальным неадекватом, – присаживаюсь нему на стол, втыкая один каблук в столешницу и немного разводя бёдра. – Не без сексуального контента, конечно.
– Туманова! – рявкает он, покрываясь пятнами. – Слезь, блять, с моего стола!
– А не надо кричать, – улыбаюсь я. – Мы с Вами оба умные, взрослые люди. И всё понимаем. Я кормлю – Вы кушаете. Нам обоим в кайф! – подтягиваю повыше итак короткую юбку и с выражением рассматриваю его эрекцию, отлично выделяющуюся сквозь брюки. – Не надо тут из себя ангела бескорыстного строить. Я Вас и плохим мальчиком ценю. Мы будем продолжать на той же дистанции...
Подскочив, он открывает рот для гневной тирады, но, безнадёжно махнув руками, вылетает из кабинета. Его нет уже минут двадцать, но я знаю, что он вернётся сейчас. И знаю, что он сделает всё возможное и невозможное, чтобы я осталась.
Возвращается вымотанным и выжатым. Падает на своё кресло.
Встаю напротив него у стены.
"Ну?" – закусываю я губу.
– Первое: с сегодняшнего дня моим приказом ты выселена из общежития и больше не имеешь право оставаться там после отбоя. Второе: моим приказом ты переведена на заочную форму обучения, но имеешь право посещать занятия и сдавать все экзамены вместе со своим потоком. К весне я попробую тебя восстановить.
Выдерживает паузу.
До меня доходит, что это…
– Это, фактически, незаконно, и нарушает регламент обучения, так как на факультете нет заочки. Цени, Туманова, и молись, чтобы НИКТО не стукнул наверх! – заканчивает он, вставая на ноги.
– Мля… – стекаю по стене, понимая, что только выиграла от этой практически матовой ситуации, и тут же подскочив на ноги, бросаюсь ему на шею и целую в щёку. – Вы самый, самый, самый!!!
В шоке от моего жеста он застывает, позволяя вытворять с ним всё, что мне хочется, а мне ХОЧЕТСЯ! И я, хихикая, на пару секунд прижимаюсь к его губам, проходясь по ним языком. И пока он никак не успел среагировать, вылетаю из кабинета.
ДА-А-А-А!
– И сдай срочно долги!! – разозлённо рявкает вслед.
Быстренько добежав до крыльца физлаборатории, я натыкаюсь на недвузначную сцену: Сашка и Немец в толпе парней.
Страх за Сашку, словно змея, придушивает меня, и я замираю, сканируя обстановку. Все стоят лицом к нему, за спиной Немца, явно поддерживая последнего.
Пытаются нагнуть его за то, что подставил меня!
Сашку нельзя нагнуть. Он упрям, как баран, и никогда не считается с обстоятельствами. Такие умирают с гордо поднятой головой.
Ему пиздец…
ни ни за что не оставят его в покое за этот ход и моё отчисление.
Нет, своих лучше убивать самой. Им я не могу этого позволить. Одно дело – драка один на один, другое – бесконечная дрочка и бойкот всем коллективом.
– Что за дела?! – врываюсь я, вставая рядом с Сашкой.
Парни переглядываются.
– Всё нормально, Жень, – с совершенно разными интонациями, но абсолютно синхронно отвечают мне центральные персонажи событий.
– Саш! – разворачиваюсь я. – Пойдём, поговорим.
– Позже поговорим.
– Туманова, ты приболела? – недоумевая, закатывает глаза один из моих одногруппников. – Он же, блять, подставил тебя! Из тупого эгоизма, из ревности!
– Это наши с ним дела! Судить только мне. И Немец подставил первым, – усмехаюсь я зло, глядя в его виноватые глаза. – "Из тупого эгоизма, из ревности!"
Все начинают говорить одновременно, агрессивно и раздражённо, перебивая друг друга.
– Ты разочаровываешь меня, – фыркаю на Немца. – Толпой? Серьёзно? Примитивно и слабо. Понимаю ещё, если бы каждый в отдельности ему предъявил! А так… фу…
– Предъявим и по отдельности! – оттесняя Немца, делает шаг вперёд Боречка. – Не надо встревать за него, Джонни.
– В чём дело? – влезает в толпу маленький, рыжеватый, похожий на домовёнка Кузю и еврея одновременно, наш неугомонный и невыносимый препод по физлабу. – Опять будем отчислять Туманову?
– Да всё в порядке, Павел Сергеевич! – тут же сменяя на лице масочку на полное благодушие, разворачивается к нему мой Весёлый Ангел. – Туманова просто мимо пробегала, запнулась, и мы её тут все дружно поддержали, чтоб не убилась.
– «Больше трёх не собираться!» – прищурившись на меня, Павел Сергеевич кивает на дверь. – Туманова, за мной.
Идёт, даже не оглядываясь. Точно знает, что не ослушаюсь. Я в долгу перед ним. На заседании кафедры он опять голосовал за то, чтобы меня не отчисляли.
– Найди меня после зачёта, – шепчу я Сашке.
Перевожу взгляд на Немца.
– За мной, раб…
Он зажмуривается, растирая пальцами лоб. Я иду, тоже не оглядываясь. Потому что знаю, Немец не ослушается тоже.
Корпус старый, полы деревянные, и я слышу, как скрипят они за моей спиной под его шагами. Павел Сергеевич с лёгким недоумением смотрит на входящего следом за мной в аудиторию Немца.
– Пять минут! – шепчу я Павлу Сергеевичу одними губами, и он закатывает в раздражении глаза, однако оставляет нас вдвоём с Немцем, уходя к себе в кабинет.
– Готовься, – раздаётся оттуда, – у тебя двадцать минут.
Скидываю с плеч дублёнку и швыряю на стул.
– Прости … – пальцы Немца невесомо касаются моей спины. – Мне жаль… Я твой. Требуй, чего хочешь, только выслушай меня, пожалуйста.
Разворачиваюсь.
– Несомненно, потребую. Первое: ты полностью отпускаешь всю возню с прессованием Сашки. Не участвуешь даже в обсуждении этого события.
– Его и без меня задрочат.
– Второе!! Месяц меня не существует для тебя! – он дёргается, пытаясь что-то сказать, но я перебиваю, повышая тон. – Ты не разговариваешь ни со мной, ни обо мне, не участвуешь в событиях, связанных с моей персоной: ни взгляда, ни слова, ни жеста. Я вхожу – ты исчезаешь, если это не официальное мероприятие, на котором ты обязан быть, или лента. Говорить сейчас я с тобой не буду. Отработаешь месяц, потом посмотрим. Я всё понятно изложила?
– Вполне! – припечатывает он кулаком в стену.
– Тогда свободен.
Ещё минуту посверлив меня разъярённым взглядом, он выдыхает, грустно улыбаясь:
– Ты никогда не позволишь выиграть, да?
– Иди.
– Ещё раз – прости.
Смотрю на его удаляющуюся спину.
– Добро пожаловать в патриархат, Туманова! – выходит ко мне Павел Сергеевич, видимо-таки слышавший часть нашего разговора.
