– Не собираешься позвонить Лили? – спрашивает Эмбер. В руках у нее пустой бокал и наполовину пустая бутылка вина.
– У меня нет ее номера. – Впервые за все то время, что прошло после побега сестры, Оливия говорит об этом с сожалением.
Связаться с Лили невозможно.
– А Лукас? Твои родители?
– Думаю, у них тоже нет. Мы никогда о ней не говорим, и им известно о ней не больше, чем мне.
– Сан-Диего? – Эмбер касается лба и взглядом указывает на бейсболку с надписью «Падрес».
– Может быть. – На открытках, что каждый год посылала Лили, никогда не было обратного адреса. Почтовые штемпели менялись постоянно, прочерчивая маршрут вдоль Западного побережья.
– Обратишься в полицию?
– Зачем? – хмурится Оливия.
– А если Лили пропала?
Может быть, поэтому Джош и появился. Ему нужна помощь.
Оливия задумчиво пожевала нижнюю губу. Что-то здесь не так; первые намеки на это расползались, как капли дождя, сливались в пятно, и с этим нужно что-то делать. Эмбер права: приезд Джоша – не светский визит.
– Пожалуй, я так и сделаю. – Но прежде она хочет дать Лили шанс. Может быть, сестра уже в пути. А Джоша нужно покормить. Поест, успокоится и уже не будет напоминать взбалмошного, испуганного котенка, готового вот-вот спрятаться под диван.
Оливия открывает приложение «ДорДэш».
– У тебя есть пищевая аллергия?
Он внимательно наблюдает за ней, потом качает головой.
– С чем ты хочешь бургер? С сыром? С жареным луком? С майонезом?
– Да.
– Да, то есть со всем этим?
Он кивает.
– Грибы? Пикули? Томаты?
Он снова кивает.
– Улитки?
Никакой реакции. Потом он строит гримасу.
– Понятно. Никаких улиток. – Она невольно улыбается и замечает, как дрожит уголок его рта.
Понимает ли он, о чем она спрашивает, или просто соглашается, не думая, со всем? Оливия хмурится. Он понимает ее, но его самого понять трудно. С речью у парня явные проблемы. Речевое расстройство? Он таким родился?
Эмбер указывает на меню на экране.
– Возьми чипсы, вот эти, закрученные. Дети любят чипсы.
Оливия добавляет к заказу чипсы.
– Ты сама что-нибудь хочешь?
Эмбер качает головой.
– У меня встреча с Майком в больничном кафетерии.
– Как романтично. – Бойфренд Эмбер, Майкл Дрейк, работает хирургом в отделении неотложной помощи. – Во сколько он освобождается?
– Поздно. Но я потом домой. У меня там уже, наверно, тонна имейлов и клиентский заказ.
Эмбер еще на первом году поняла, что с искусством ей не по пути и перевелась в Сан-Франциско изучать бухгалтерское дело.
– Проводишь?
– Конечно. Джош? – Он оборачивается, все так же прижимая к себе книгу. Она хочет сказать, что он может оставить ее себе, что никто эту книгу у него не отнимет, что здесь ему ничто не угрожает. Слава богу, та женщина привезла его сюда, а не похитила. А если бы она была торговкой живым товаром? Джош мог бы пропасть, и Лили никогда бы его не нашла. Оливия не хотела признаваться в этом даже себе, но после исчезновения сестры она ощутила пустоту внутри. Но ее боль потери не шла бы ни в какое сравнение с той болью, которую испытала бы Лили, потеряв сына.
Сама Оливия такого опыта не имела, но подруги с детьми говорили, что нет ничего страшнее материнской боли, когда ребенок заболевает или, не приведи Господь, умирает.
– Устраивайся. – Она показывает на диван. – Чувствуй себя как дома. Ванная, если понадобится, вторая дверь слева по коридору. Я скоро вернусь.
Диван его не привлекает – Джош направляется прямиком на кухню.
Оливия смотрит на подругу. Эмбер усмехается.
– Я же тебе говорила, что парень голоден.
– Похоже, что да. – Она забирает у подруги бутылку и бокал, отставляет в сторону и выходит вслед за ней из дома. – Ты действительно сошлась с Шейном?
Они уже стоят у машины Эмбер, к счастью, не пострадавшей от недавнего наезда «линкольна». Тем не менее Эмбер внимательно осматривает задний бампер.
– Тебе на крыльцо высадили племянника, которого ты видишь впервые в жизни, но ты спрашиваешь про Шейна? – Эмбер проводит по бамперу рукой.
– Не совсем так. Но то, что ты спишь с Шейном, понять легче, чем присутствие этого мальчишки у меня на кухне.
Эмбер открывает дверцу.
– Будь с ним помягче. Похоже, у него сегодня не самый лучший день. И не только у него.
Оливия оглядывается на дом, в котором теперь ее племянник. Племянник. Ему, наверно, тоже все кажется странным. Она оглядывает лужайку. Интересно, когда же вернется Блейз. Уж лучше бы поскорее. Не хотелось бы, чтобы кто-то украл его проигрыватель «Макинтош» и коллекцию пластинок. С другой стороны, он помог бы решить, что делать с Джошем. И тут Оливия вспоминает, почему она так резко на все реагирует.
Он не нужен ей. Ей вообще никто больше не нужен.
– Кстати, то была всего одна ночь. Задолго до Майка. – Эмбер забирается в машину и, заметив невольную усмешку на губах Оливии, корчит гримасу.
– Не могу поверить, что ты связалась с Шейном.
– А я не могу поверить, что он проболтался Блейзу.
– Зато я могу. Блейз – идиот.
– Согласна. И слишком часто бросает свой телефон где попало. Из дома без него выйти не может, но оставляет, например, в туалете. Ну и все такое.
– Что за придурок.
Эмбер поворачивает ключ.
– Шейн и раньше брал у меня телефон.
– И посылал с него сообщения Мейси?
– Нет, но пользовался так, будто это его телефон.
Чувство вины обрушивается на ее совесть, словно туча саранчи. Блейз говорил правду, а она не стала слушать его оправдания, потому что тогда пришлось бы признать, что у него есть чувства. Он крепко на нее запал. Она почувствовала это прошлой ночью, когда они лежали в постели, оба потные, облитые лунным светом.
Он провел вечер с Шейном и приехал пьяный. Его руки блуждали по ее телу, отыскивая самые чудесные местечки, и он шептал обещания, от которых ее пальцы сжимались в кулаки, а взгляд снова и снова устремлялся к двери, как будто она искала выход. Блейз хотел переехать насовсем, хотел не просто нескольких встреч в неделю, не просто ночевок. Он спрашивал, хочет ли она детей. Они могли бы взять собаку.
Она едва не бросилась к двери. Но это же Блейз. Забавный, игривый, знающий, как ее рассмешить. В его крови гулял алкоголь. Алкоголь развязал ему язык, вскружил голову.
