— Спасибо.
— Ты накопал чего? Я Винсента расспрашивал — так он молчит. Не то что остальные. Послушаешь их — ну просто невинные жертвы судебной системы. Можно подумать, мы упрятали за решетку целый церковный хор.
Уок рассмеялся.
— То есть Винсент вообще ни с кем об этом не говорит?
— Нет. И знаешь, что? Впечатление, будто он на свободу и не выходил. В смысле, не пришлось ему заново привыкать к тюремному распорядку. Я тебе больше скажу: мне сдается, он скучал по этим стенам.
Они еще поговорили, и тут Марта позвала Уока.
Он оставил пиво на террасе, прошел в гостиную.
Марта словно тянула время: напряженно молчала, затем выпрямилась, шагнула к столу, заваленному документами, надела очки — ее действия казались подготовкой, самонастройкой. На днях Марта, очень возможно, задала расследованию новый вектор, выявив, что Дарк связан с компанией, зарегистрированной в Портленде.
— Ты что-то нашла?
— Похоже. Мне нужна дозаправка остреньким — остренькое извилины расшевеливает. Есть у тебя хабанеро?
Уок отрицательно покачал головой.
— А малагета?
— Я даже не знаю, что это такое.
— Блин, Уок! Ну хотя бы поблано
[41] ты в доме держишь? Мне без перца не думается. В следующий раз, будь добр, припаси для меня чего погорячее.
Пристыженный, Уок поплелся в тесную кухоньку варить кофе. Пока варил — глядел на улицу. Они с Мартой работали уже четыре часа — засели за бумаги сразу после ужина. Глаза у обоих красные, рты то и дело искажает зевота; но спать они не лягут, о нет. Потому что все равно не заснут. Марта увлеклась по-настоящему, и неважно, что ее азарт, быть может, вызван жалостью к Уоку, раздавленному обилием подробностей.
Он принес ей кофе и меленку для перца.
Марта отреагировала усмешкой и неприличным жестом.
Стала мерить шагами комнату — в одной руке корпоративная налоговая декларация, в другой пачка учредительных документов. Бог ее знает, как она вышла на этот след; может, имеет в приятелях юриста по налоговому праву, и он услугу оказал.
— Фортуна-авеню, — многозначительно произнесла Марта.
— Ага, коттеджи на второй линии.
— Все, кроме двух, принадлежат одному и тому же холдингу. Не подскажешь, когда Калифорнийским департаментом охраны природы впервые было официально зарегистрировано оползание почвы над океаном? — Она куснула пластиковый колпачок ручки.
Уок стал перелистывать файлы.
— В мае девяносто пятого.
Марта улыбнулась, взмахнула своими бумагами.
— А упомянутый холдинг приобрел первый участок земли в сентябре девяносто пятого. С тех пор они заключали аналогичные сделки с промежутком примерно в год. Всего куплено восемь участков с домами. Это называется прокруткой. Если объяснять на пальцах — один участок закладывается, на деньги с залога приобретается второй, затем он закладывается ради покупки третьего… в общем, ты понял. С первыми шестью все шло как по маслу, а потом ставка выросла.
— И что случилось?
Марта еще прошлась по комнате, достала из шкафа бутылку виски, плеснула в кофе себе и Уоку.
— Они прибрали к рукам все дома на второй линии. Департамент охраны природы только наблюдал — все десять лет.
— Десять не десять, но около того. Наконец спохватились — волнорез построили. Теперь дом Винсента Кинга в безопасности.
— На второй линии домишки так себе. Обычные коттеджи для обычных семей. Их скупали задешево, прибыль несколько лет была ничтожная…
— Пока…
— Пока не начала обрушиваться первая линия; пока народ не пронюхал, насколько классно можно отдохнуть в Кейп-Хейвене. Дома один за другим сползли в океан — все, кроме кинговского. Он этому холдингу — что кость в горле…
— Пять миллионов долларов — как минимум.
— И холдинг получил бы эти деньги, но, пока жив хозяин дома, застраивать отелями прилегающую территорию нельзя. Разрешение не дадут.
— Ты мне всё — холдинг, холдинг… название у него есть вообще?
— Как не быть. «МЭД Траст».
— Это в смысле — фонд кучки психов?
[42]
— Бог с ним, с названием. Угадай, кто там директор и единственный собственник.
Марта протянула бумаги. Уок их взял, стиснул, превозмогая дрожь в пальцах.
Ну конечно. Вот оно, имя — вверху страницы, жирным шрифтом.
«Ричард Дарк».
25
Той ночью Дачесс проснулась в холодном поту.
Платяной шкаф словно приблизился к кровати, навис бездушной мертволикой громадой, в очертаниях которой Дачесс узнала Дикки Дарка.
Сбросив наваждение, отдышавшись, она убедилась, что Робин спокойно спит. Надела махровый халатик и выскользнула на лестницу. Халатик оставил для нее в спальне Хэл. Так у них теперь повелось: Дачесс ничего не брала у него из рук — ни еду, ни питье. И лошадок обихаживала сама, не соглашаясь на помощь с Хэловой стороны, даже если предстояло еще учить уроки, а день стремительно шел на убыль. Все, что Хэл хотел дать ей, он оставлял на видных местах, а Дачесс забирала, когда старика не было поблизости, удивляясь его терпению.
В кухне она напилась воды прямо из-под крана.
Хотела возвращаться в спальню, но услышала шум за дверью.
Кто-то шебуршился на крыльце — вероятнее всего, на качелях. Как Хэл ни смазывал цепи, они продолжали скрипеть. Дачесс инстинктивно пригнулась. Сердце чуть не выпрыгивало.
Дрожащей рукой она выдвинула ящик кухонного стола, нашарила длинный нож, сомкнула пальцы на рукояти. Подкралась к задней двери. Полоска лунного света упала ей на босые ноги — дверь была приоткрыта.
— Не спится?
— Черт… Я тебя чуть не зарезала.
— Это нож для хлеба, — усмехнулся Хэл.
Он сидел на качелях, умалённый огоньком собственной сигары; но, приблизившись, Дачесс заметила винтовку меж его колен.
— Поверил мне, значит…
— Может, я просто караулю медведя.
— Вот я дура, что не запомнила гребаные номера… Револьвер схватила — остальное сразу из головы вон. Салага, черт меня дери…
Дачесс ругала себя — как сплевывала, едва губы разжимала.
— Ты бросилась защищать младшего брата. Не каждый вот так рискнет ради своих близких.
Дачесс только головой мотнула.
