— Гэйлон.
— Ха. Неудивительно, что ты вырос агрессивным — при таком-то имечке…
— Да уж за своих постоять сумею! — Гэйлон неумолимо приближался.
Дачесс закатила глаза.
— Ты грозилась поколотить моего брата.
— Если точнее, я грозилась обезглавить этого выблядка.
Теперь наблюдало не меньше дюжины ребят. Собрались, будто акулы на запах крови.
— Проси прощения!
— Не дождешься, жиртрест!
Зрители одновременно выдохнули и отшатнулись. Томас Ноубл куда-то исчез.
Гэйлон сделал еще шаг, размахнулся пухлым кулаком.
И тут Дачесс услышала нечто странное — не то воинственный клич, не то девчачий визг. Толпа раздалась, и на арену боевых действий вылетел Томас Ноубл — рубашка расстегнута, брюки заправлены в носки; Дачесс не решилась даже приблизительно прикинуть, какие соображения побудили Томаса к этой конкретной перемене в манере носить одежду.
Томас Ноубл метался вокруг Гэйлона, делал выпады — со стороны казалось, он боксирует Гэйлонову тень; чудно, по-жеребячьи, вскидывал ноги. Голова его то ныряла в плечи, то вытягивалась на тонкой шее.
Дачесс закрыла лицо, но сквозь пальцы видела, как Гэйлон одним ударом отправил Томаса в нокаут.
Внезапно отворилась дверь кондитерской, и на пороге возникла Черри с мешком мусора. Зрители, до сих пор стоявшие плотно, рассеялись, Гэйлона и Тайлера как ветром сдуло.
Дачесс подошла к Томасу — надо же было оценить ущерб.
— Я победил, да? — Томас, с ее помощью, еле встал на ноги.
— Ты поучаствовал — это важнее.
Он осторожно потрогал распухшую скулу и висок.
— Теперь синяк будет.
— На черном не видно.
— Значит, не синяк, а черняк.
— Пойдем, лед поищем.
Дачесс обеими ладонями взяла Томасову полноценную руку. Несмотря на боль, он широко улыбнулся.
— Смело я поступил, правда?
— Скорее глупо.
Поворот на главную улицу.
Черный «Эскалейд».
Пауза в пульсации крови.
Дарк их отыскал.
Дачесс выпустила руку Томаса, попыталась затеряться среди автомобилей. На бамперах пестрели стикеры — «Свон Маунтин», «Монтана Элк», «Район № 9». Дачесс смотрела — и не видела. Ей представлялся Дарк: как он растворяется в праздничной толпе, но выдает себя неживыми глазами.
Вот он, грузовик Хэла. Дачесс сунула руку в опущенное окно, щелкнула дверным замком, скользнула на пассажирское сиденье. Томас Ноубл завороженно смотрел, как она открывает бардачок и достает револьвер системы Смит-Вессон.
И как оттягивает джинсы на талии, и как сует оружие за пояс.
Настоящий бой впереди, а Томаса уже отстранили.
Оставалось вместе с Дачесс выбраться с парковки на тротуар и двигаться среди взрослых и детей, фиксировать боковым зрением счастливые улыбки неведения, подчеркнутые внезапным лучом — будто солнце руку выпростало из-за облаков, вытянуло во всю длину главной улицы. Томас и Дачесс миновали кондитерскую Черри, миновали мужскую парикмахерскую. Они вжимались в стены, распластывали руки, обнимая углы зданий; Дачесс, удерживая ладонь на поясе, обшаривала улицу взглядом — лишь тогда они рисковали выйти из-за очередного угла.
Револьвер, поначалу холодивший бок под джинсами, теперь обжигал, раскаленный от предвкушения: скоро ему будет дело.
«Эскалейд» на противоположной стороне улицы. Дачесс представился Дарк — ручищи на руле, мертвый взгляд, змеиное терпение.
Дачесс шагнула на проезжую часть. Ужас нарастал в ней, она прятала его за усмешкой. Дарк ее выслеживает? Прекрасно. Пусть видит, что она только рада его появлению, ибо ей надоело ждать. Она покончит со страхами, она ради Робина выстрелит — не охнет.
— Что ты задумала? — Томас Ноубл дергал ее за рукав. Дачесс просто стряхнула его, прошипела, сверкнув глазами:
— Жди здесь.
— Так нельзя. Ты не можешь просто взять и…
Вид у Томаса был, словно он вот-вот заплачет или бросится наутек. Но борьба в его тщедушном теле уже началась — нарождающийся мужчина теснил трусоватого мальчика.
Дачесс зашла с тылу.
Тротуар — и ее ладонь на гладком, несоразмерно длинном корпусе «Эскалейда»; отражение в ослепительном вороном крыле.
— Дачесс, не надо, — проскулил Томас.
Она и бровью не повела.
Вынула револьвер, понесла его, заслоняя собой. Еще шаг — и вот она, передняя дверь. Дачесс изо всех сил дернула.
Заперто.
Прижалась лицом к тонированному стеклу. Пусто.
Развернулась в упругом прыжке. Парад продолжался. Громыхали барабаны, вились по ветру ленты. Ребята шагали за оркестром, девчонки направо и налево светили улыбками.
Дачесс ринулась вперед. Растолкала компанию подростков — ей вслед полетели ругательства. Томас Ноубл не отставал. Дарк, в каждом мужчине — Дарк; теплые улыбки и ледяные зрачки. За мужчинами — сила и власть; Дачесс не станет ждать, когда кто-нибудь из них действием подтвердит то, что ей давно известно.
Она хотела уже развернуться, но он возник перед ней.
Скорее к нему. Броситься, выбить банку с колой из чьих-то рук, задеть старуху — пусть как хочет, так и удерживает равновесие. Возмущенные крики — мелочь; игнорировать их. Вот он, рядом. Оборачивается, запрокидывает мордашку и улыбается.
Дачесс почти упала на колени, заключила Робина в объятия.
— Это еще что?
Голос Хэла над ней и оглушительный женский шепот — реакция на вещь в ее руке:
— РЕВОЛЬВЕР.
Всеобщая волнообразная паника и кольцо крепких Хэловых рук.
* * *
Звонок раздался после обеда. Хэл все рассказал: к тому моменту, как паника улеглась, «Эскалейд» исчез. Дачесс не успела разглядеть номера. Может, это был вовсе не Дарк — но теперь он, Хэл, начеку.
Только Уок повесил трубку, как зазвонил сотовый.
— Ты прямо нарасхват, — усмехнулась Марта.
Он обещал приготовить ужин, но занялся бумагами, потерял счет времени — в итоге пришлось заказать еду из ресторана. Марта только рассмеялась: слава богу, не придется давиться несъедобной стряпней. Уок вышел на крыльцо, Марта осталась в гостиной над бумагами.
— Здравствуй, Кадди.
Он некоторое время не созванивался с тюремным охранником и теперь был рад его слышать.
— Ну как Винсент?
— Я вернул его в прежнюю камеру. Пришлось переместить одного наркодилера — вот уж возмущался… Ладно; главное, Винсенту теперь спокойнее.
