— А ты что — ясновидящий? — вскинулась Дачесс, будто только и ждала подобной реплики.
— Нет, но я с детства помню вашего дедушку. Он хороший человек. У него свое ранчо — огромное просто. Может, вам с Робином там понравится. Свежий воздух и всё такое…
Уок сам понимал, что порет чушь, только не знал, как остановиться.
— Земли в Монтане плодородные…
Ну вот, только хуже сделал.
Дачесс закатила глаза.
— Ты говорил с Винсентом Кингом? — спрашивая, она не поднимала взгляда.
Уок промокнул губы салфеткой.
— Я… меня назначили помогать полиции штата.
Уока задвинули тем же утром. Единственное, на что его уполномочили, — это охранять место преступления, пока там работают криминалисты. Они уложились в двое суток. Перекрытие половины улицы организовал Уок, соседей опрашивал он же. Парни из полиции штата возились в доме Рэдли, во дворе торчал спецфургон. Затем они переместились в дом Винсента Кинга. И снова Уок обеспечивал охрану. Потому что всю жизнь служил в маленьком городке и не имеет опыта в столь серьезных расследованиях. Потому что кейп-хейвенский полицейский участок не справится. Так ему объяснили, а спорить он не стал.
— Его приговорят к смертной казни.
Робин обернулся — глаза были усталые, но взгляд пристальный, словно он усилием воли удерживал жизнь в тлеющих, почти догоревших угольях.
— Дачесс…
— Для преступников вроде Кинга обратной дороги нет. Убить безоружную женщину, застрелить в упор — конечно, он достоин смерти. Глаз за глаз — верно, Уок?
— Не знаю.
Дачесс макнула в кетчуп ломтик картошки и покачала головой, выражая разочарование в убеждениях Уока. О Винсенте она то и дело заговаривала, повторяла затверженное: Кинг убил мою мать, напугал моего брата, так что тот, бедный, в шкафу был вынужден спрятаться.
— Ешь бургер, — распорядилась Дачесс.
Робин повиновался.
— А салат кому оставляешь?
— Но…
Под ее неумолимым взглядом Робин надгрыз сбоку салатный листок.
* * *
Еще час пути, указатель «Исправительное учреждение Диармен». Колючая проволока по периметру квадратной мили — чтобы те, чья жизнь пока не искорежена, не проникли к тем, для кого все уже решено. И чтобы эти последние не вырвались к благополучным.
Вышка, на ней охранник — глаза скрывает широкий козырек, ладонь на стволе автоматической винтовки. Пыльный шлейф в зеркале заднего вида, словно автомобиль Уока вторгся в пределы безмятежности.
Робин лежал на заднем сиденье, гримасничал во сне — жмурился, сжимал челюсти. Видения шли ноздря в ноздрю с дневными событиями.
— Это тюрьма, — констатировала Дачесс.
— Да, — отозвался Уок.
— Вроде той, где держат Винсента Кинга.
— Да.
— Интересно, его там бьют?
— В тюрьмах всякое бывает.
— Надеюсь, его там по кругу пустят.
— Не говори так, это нехорошо.
— Пошел ты.
Чувства Дачесс, ее ненависть были понятны; Уок лишь боялся за ее психику. Ибо зола не остыла, и легчайшего ветерка было бы довольно, чтобы вновь раздуть еле живой огонь.
— Хоть бы Кинга всей камерой отмутузили, — продолжала Дачесс. — Я это перед сном представляю, морду его вижу — кровища, челюсть сворочена… Хоть бы от него куча дерьма осталась.
Уок откинулся в водительском кресле. Кости ныли, руки дрожали. Утром, в постели, он думал: сегодня точно не встану. Боялся, что девочке придется звать на помощь. Господи, все ведь начиналось с обычной, пустячной боли в плече!
— Наверное, я забуду Кейп-Хейвен — а я помнить хочу, — заговорила Дачесс, обращаясь словно к пейзажу за окном.
— Я буду писать тебе письма и слать фотографии, — предложил Уок.
— Мой дом больше не в Кейп-Хейвене. Но и там, куда мы едем, мне тоже не прижиться. Кинг всё отнял; вообще всё.
— Погоди, оно наладится… — Уок осекся, потому что не сумел сглотнуть ком.
Дачесс повернулась к заднему стеклу. Смотрела долго, пока тюрьма не слилась с горизонтом. Тогда она закрыла глаза, отгородилась и от Уока, и от перемен — как заоконных, так и личных.
* * *
Самый изнурительный час суток, духота колышется, поднимается волнами над равниной. Уок за рулем, дети — оба — спят. Дачесс до последнего терзала собственные глаза, воспаленные от непролитых слёз, но зной одолел и ее. Уоку в зеркале видны мятые шорты, коленки в ссадинах, бедра, не успевшие загореть.
Поразительно: сотни миль кряду земля была мертва — и вдруг на смену лиловым трещинам и рыжей пылище пришла хвойная зелень. Жажда утолена влажными ветрами, что с запада, с излучины Миссури, несут блаженную прохладу. Тем страннее, что граница между пеклом и роскошными лесами обозначена скромным сине-красно-желтым дорожным щитом: мол, добро пожаловать в Монтану. Уок помассировал себе шею, зевнул, провел пальцами по небритым щекам. За время пути он ел мало и сбросил, навскидку, фунтов пять.
Еще через час показалась и сама Миссури. Хайвей изогнулся; столица штата, Хелена, теперь позади. Небо стало столь огромным, что выгляни хоть сам Господь Бог — и то не потряс бы сильнее, чем размеры лазурного холста. Поворот на проселок — и вот оно, ранчо, этакая деталь равнины, вписанная в пейзаж деликатнейшими мазками; амбары под цвет краснозема (всего три штуки), предзакатное солнце выбелило крыши; два зернохранилища в кедровой роще. Дом, крепкий, приземистый, расселся широко и прочно; по всему периметру идет терраса, на ней стулья и качели, древесина грубой обработки — и это восхитительно. Уок заметил: у Дачесс глаз горит, язык так и чешется что-то спросить — но тем упрямее она сжимает губы.
— Вот мы и приехали, — сказал Уок.
— Тут люди вообще живут?
— В нескольких милях от ранчо есть город, называется Коппер-Фоллз. Там даже кинотеатр имеется. — Информация была добыта Уоком накануне, когда дети легли спать.
Подъездная аллея затенена амбровыми деревьями, забор из штакетника нуждается в побелке. За поворотом — сам хозяин, Хэл. Стоит неподвижно — ни жестом, ни взглядом не выдает эмоций. Просто смотрит.
Дачесс расстегнула ремень безопасности, привстала. Ее белокурая голова всплыла в зеркале над плечом Уока.
Уок заглушил двигатель и вылез из машины. Дачесс осталась внутри.
— Здравствуйте, Хэл. — Уок шагнул вперед, протянул руку для пожатия.
Рука Хэла Рэдли была грубая, мозолистая; глаза — не по возрасту ярко-голубые. Но улыбнулся Хэл не прежде, чем из автомобиля выбралась его внучка — копия матери.
Однако к деду Дачесс не шагнула. Замерла на месте, глядела оценивающе. Хэл тоже к ней не спешил. Уок думал поманить девочку, но Хэл легким качанием головы распорядился: не надо. Сама подойдет, когда захочет.
