— Я тоже считаю, что вам с Даринкой и Наськой надо уйти, — сказал тот «я», что в Гнезде. — Это правильно. Можно было бы представить дело так, что мы остались прикрывать ваш отход.
Я кивнул.
— Но теперь ты этого не сможешь сделать, — произнёс другой Максим и сокрушённо покачал головой. — Даринка хитрая…
— Умная, — поправил я.
Мой двойник кивнул. Протянул руку. Единственный из всех он не просто коснулся меня, а крепко пожал ладонь.
— Береги её, настоящую. Исправь всё это.
— Что я могу? — прошептал я. — Я не знаю, что делать. Даже если мы отобьёмся, я всё равно не смогу всё исправить!
Другой Максим покачал головой, будто я ляпнул какую-то глупость.
— Макс, ты опять смотришь только на то, что видишь… Анна!
Откуда-то из толпы вынырнула девочка.
Стратег!
Отпечаток сознания стратега Анны в Гнезде!
Она кивнула мне, секунду посмотрела в глаза. Потом сказала:
— Нет, объяснять ему ничего не надо. Так больше шансов, что справится.
А потом она подмигнула мне — и сильно толкнула в грудь!
Так, что я полетел назад, во тьму, кувыркнулся вместе со стулом и рухнул на пол кафетерия.
Глава 9
Охранник на входе в Представительство меня узнал.
Вообще-то Манеж был закрыт. Люди Лихачёва уже уехали, но внутрь никого не пускали.
— Опять ты! — едва ли не с ужасом воскликнул полицейский с капитанскими погонами, куривший украдкой у входа. Я его не узнал, но он, похоже, меня видел и запомнил.
Ну да, ещё бы не запомнить…
— Так получилось, — сказал я.
Полицейский смотрел на меня с явным желанием послать куда подальше. Ему было лет сорок, мордастый, потный, с животиком — такой типичный полицейский из анекдотов.
— Мы убили большую часть нападавших, — сказал я. Подумал и добавил: — Вообще-то уже всех.
— И ты убивал?
— Между нами? — спросил я. — Да.
Взгляд полицейского смягчился:
— Я должен был заступать на смену… пришёл, а тут…
Он бросил окурок, раздавил и спросил:
— Что тебе, парень? Представительство закрыто для посещения. Завтра приходи.
— Не факт, что завтра смогу, — ответил я. — Надо сейчас.
Капитан заколебался.
— Помню… у тебя была ксива… покажи… а, к чёрту… Заходи.
Я благодарно кивнул и зашёл, он — вслед за мной. В Представительстве царила тишина, пахло какой-то дезинфицирующей химией. Рамка металлоискателя у входа была выключена, свет пригашен. Представительство казалось палатой для тяжелобольных.
— Нам ждать неприятностей? — спросил полицейский. — Кто-нибудь явится?
— Что? — поразился я. — Нет. Не думаю. Вот только… если я вдруг не вернусь из кабинки, а вы потом проверите и меня там не будет… не удивляйтесь. Считайте, что я и не приходил.
Полицейский снял берет и вытер им потное лицо. Покачал головой:
— Ёшкин кот… Через эти экраны и впрямь можно улететь к звёздам?
— Через эти — нет, — ответил я. — Они на Селену ведут… Спасибо, что впустили.
— Парень, я не знаю, кто ты на самом деле такой, — сказал капитан. — И от тебя неприятностей выше крыши. Но спасибо.
— За что? — удивился я.
— Ты хоть что-то делаешь, — буркнул полицейский. — Я в твои годы такой же был. Куда только не носило… — он запнулся, махнул рукой. — Сейчас гляжу на молодь, думаю, какого хрена вы себя «сёрчерами» зовёте. Ничего вы не ищете в жизни, ничего не хотите…
— Мы такие, — признал я.
Капитан покачал головой.
— Ты другой. Давай, парень. Делай, что должно. Удачи тебе.
Мне даже неловко стало от его слов. Я кивнул, прошёл сквозь молчащую рамку и двинулся между раскрытыми настежь дверцами кабинок. Выключенные экраны в серо-синей окантовке застыли на стенах, будто окна в бесконечную ночь.
Я зашёл в «свою» кабинку. Огляделся. Покрытие на полу заменили, оно было новенькое, одним большим куском. Мебель вернули. На стене в паре мест оставались едва заметные вмятины. Может быть, их заштукатурят и закрасят.
Осторожно притворив дверь, я сел на диванчик. Посмотрел на экран, по окантовке которого с треском забегали искры.
— Инсек, нам надо поговорить.
Серый свет полился в кабинку, экран обретал глубину. Я ждал — и вот в экране показался Инсек.
На этот раз он не перенёсся воочию и не создал голографическую иллюзию. Маячил в экране, словно в обычном телевизоре, как в тех записях после Перемены, что первое время непрерывно крутили по всем каналам.
— Здравствуй, Максим, — сказал Инсек.
— Привет, — ответил я. — Я обдумал ваше предложение. Я согласен. Мы хотим сотрудничать с вами, мы будем наниматься бойцами. И сразимся с Прежними, уничтожим Слуг… мы их уже немного зачистили.
— Очень немного, — заметил Инсек. — Число Слуг в разной степени трансформации, по моим оценкам, на Земле достигает миллиона.
— Ого, — сказал я. — Теперь их на полсотни меньше, но я понял, работа предстоит большая. А Прежних-то сколько?
Я не ждал ответа, но Инсек неожиданно произнёс:
— Их девять.
— Всего? — поразился я.
— Да. Они вполне самодостаточны, Максим. На некоторых планетах есть всего один Прежний. На Земле их девять и это очень много. Ты же не думаешь, что Прежний — это единичная человеческая особь?
— Нет. Да. Не знаю, — я пожал плечами. — А как иначе?
— Это совмещённые личности, — терпеливо пояснил Инсек. — В каждом есть главенствующее ядро сознания, но оно время от времени вбирает в себя других. Тот Прежний, с которым ты общаешься, ассоциация двух или трёх десятков личностей. Ещё есть несколько сотен Кандидатов, но многие из них не удостаиваются личного превращения в Прежнего, а становятся частью уже существующего. Не все, разумеется. Пряник всегда должен быть, даже если он лежит очень высоко.
Я попытался что-то сказать. И не нашёл слов.
— Они очень стараются достичь сингулярности, — продолжал Инсек. — Пробуют разные способы.
— А вы? — спросил я. Как-то меня смутила его неожиданная разговорчивость.
— А мы индивидуалисты, — ответил Инсек. Как мне показалось, с гордостью.
— Мне нравится, — кивнул я и даже не покривил душой. — У нас тут возникли проблемы… дурацкие. Большое московское Гнездо, которое в Раменках, вдруг стало требовать, чтобы гнездниковское перешло к ним.
— Так, — сказал Инсек.
