Переход от человечества к пост-человечеству уже не за горами.
С учетом этой последовательности, которая по сути обратна нашей собственной, могут ли у искусственного разума в скором времени развиться сознание, эмпатия и самосознание? Время покажет.
Мы уже знаем, что эмоции – это биологическое свойство и неотъемлемая часть того, что делает нас социальным видом. Более того, в контексте эволюции способность выражать свои эмоции не имеет смысла, если она не обеспечивает выживание тем, кто воспринимает эмоции, и тем, кто их проявляет. Быстрая реакция на ситуацию является следствием этой способности и выгодна всему клану, а не только отдельной особи. В свою очередь, эта выгода повышает выживаемость тех, кто лучше распознает и реагирует на выражение эмоций, то есть использует эмоции для общения. Со временем усиленное восприятие чужих ментальных состояний могло развиться в умозрительное осознание себя и других. Можно предположить, что это одна из основ самосознания и высший уровень самоанализа.
В заключение, помимо прочих функций, эмоции – это канал социальной коммуникации, благодаря которому можно понимать ментальные состояния других. Без полноценного ощущения собственной обособленности (от других людей) ментальные модели самосознания не могли бы развиться, по крайней мере выше определенного примитивного уровня. И наконец, без самосознания не появились бы первые каналы коммуникации и мотивационные факторы, необходимые для того, чтобы мы стали видом, разрабатывающим технологию.
Здесь мы возвращаемся к вопросу сознания у машин. Может ли оно существовать или не может? Как уже говорилось, сознание-доступ у искусственного разума развивается и прогрессирует постепенно. Феноменальное сознание – квалиа и прочее – отчасти может существовать и без эмоций, но всю его глубину сложно осознать без ценности и интерпретаций, которые оно приобретает за счет эмоций. Без них, возможно, не смогло бы возникнуть и развиваться полноценно функционирующее интроспективное сознание. Возможно, поэтому искусственному разуму наверняка потребуются соматически обусловленные (или сенсорно-обусловленные) эмоции, если у него появится настоящее самосознание.
Сейчас у нас есть средства для создания эмоций и, возможно, даже сознания у достаточно мощного искусственного разума – точно так же, как эмоции запустили первую технологическую революцию у наших человекоподобных предков. Если мы позволим машинному разуму объединиться, пусть даже на время, с биологическими эмоциональными системами, это может стать необходимым стимулом или указать направление развития. Как это будет проявляться? В настоящее время предположить невозможно. Может быть, испытав соматические ощущения, из которых возникают основные эмоции у людей, достаточно продвинутый искусственный разум сможет развить подобие эмоций или грамотную имитацию. Может быть, возникнет более постоянное партнерство и настоящий симбиоз, по крайней мере между некоторыми людьми и машинным разумом.
Могут найтись и другие способы моделировать эмоциональные переживаний у машин, но, как уже было сказано, не все, что можно реализовать на основе одного субстрата, реализуемо на принципиально ином субстрате. Можно скопировать базовые принципы, но точно воспроизвести не удастся. Подход, который позволит добиться наиболее правдоподобной имитации самых характерных человеческих качеств, от основных эмоций до более сложной эмпатии, может стать лучшей стратегией, гарантирующей, что мотивы, ценности и приоритеты машинного интеллекта будут совпадать с нашими собственными.
Если бы мы стали проводником, с помощью которого технологический разум мог бы получить доступ к соматическим переживаниям, эмоциям и настоящему самосознанию, это был бы настоящий переворот. На протяжении трех миллионов лет мы разрабатывали интерфейсы, вспомогательные средства, чтобы получать доступ к технологии и пользоваться ее ресурсами. Со временем интерфейсы становились все более естественными, а теперь мы пытаемся встроить их в собственное тело и разум. Но если в будущем мы действительно станем едины с технологией (что, по мнению большинства людей, все равно произойдет и даже в не слишком далеком будущем), то, предоставляя машинам доступ к настоящим эмоциональным переживаниям через соматические ощущения, мы самим должны будем стать интерфейсом. Не важно, ирония это, карма или еще какой-нибудь грандиозный момент, я не уверен на этот счет, но с учетом того, что технология сделала для нас на протяжении сотен тысячелетий, в нашей способности дать ей нечто столь же особенное – и человеческое – как эмоции, есть что-то поэтическое.
Найдутся и те, кто скажет, что не нужно этого делать, потому что это очень опасно, что слишком велики риск и угроза для нас самих, для того, какие мы есть, и того, что мы создали. Но в действительности нам нечего сказать по этому поводу. Как объяснил Кевин Келли, у технологии своя траектория; этот процесс произойдет, если он готов произойти. Наш выбор только поможет выбрать направление.
Найдутся и специалисты в области искусственного интеллекта и когнитивных исследований – инженеры, психологи, философы и теоретики, – которые скажут, что это неосуществимо. Что задача непосильна, процессы слишком загадочны, а наше понимание слишком ограничено. Найдутся и те, кто уверен, что знание порождает знание и что технологии, которые считались невозможными вчера, неизбежно появятся завтра – от проекта «Манхэттен» до программы «Аполлон» и непосредственного обнаружения гравитационных волн в ЛИГОВ (лазерно-интерферометрической гравитационно-волновой обсерватории). Всегда найдутся те, кто отважится принять вызов.
Наконец, для тех, кто непременно скажет, что мы играем в Бога, существует единственный ответ: именно это мы и делаем. Это всего лишь бизнес. На протяжении трех миллионов лет и более 150 000 поколений мы давали начало огромному количеству инструментов и изобретений, философских концепций и идей, множеству технологий, которых без нас бы не существовало. Именно так мы изменили человечество от обезьяноподобных существ с каменными орудиями до цивилизации, покорившей мир. Изменение было подобно путешествию от одного практически неизбежного решения к другому. Продолжая шагать по этому пути, мы не играем в Бога. Наши умы, сердца и руки позволяют нам делать то, что мы делали всегда, – быть людьми.
Когда три миллиона лет назад наши предки в каменном веке начали мастерить инструменты из камня, они не понимали, что дали начало одним из самых успешных симбиотических отношений, которые только существовали в мире. С тех пор, когда у людей не было даже речи, человек и технология возвысили друг друга, сделали судьбу друг друга счастливее и воплотили самые невероятные партнерские отношения, которые только можно представить.
Сейчас мы стоим на пороге новой эры, в которой это партнерство может измениться, и есть надежда, что к лучшему. Созданные нами машины постепенно научатся понимать нас на самом фундаментальном уровне – включая и наши эмоции. Благодаря этому пониманию они научатся предсказывать наши потребности прежде, чем осознают их сами. Они научатся общаться с нами так, как никогда не общались прежде, и со временем мы станем так близки, как сейчас мы близки с теми, кого называем своей плотью и кровью. Иногда мы вообще не будем вспоминать о временах, когда все было совершенно иначе.
