— Как вы считает, дело Серебренникова — это все-таки спор хозяйствующих субъектов, история о запутанной личной жизни представителей элиты (ведь по очень активно муссируемой версии, Серебренников то ли бросил кого-то из людей во власти, то ли отбил у того любимого человека, и весь судебный процесс — это акт мести) или борьба кремлевских башен (один из ударов силовиков по Медведеву и либералам в Кремле).
— Знаете, меня даже личная жизнь Станиславского и Немировича-Данченко особенно не занимает, а уж копаться в нетрадиционном постельном белье Серебренникова… Б-р-р… Пусть любит, кого хочет и отбивает, кого захочет. Мы живем в свободной стране. Но ведь очевидно, что фигуранты процесса подставились, насвинячили, попятили бюджет, нарушили закон. Какие хозяйствующие субъекты, не смешите меня! Вы, наверное, имели в виду «хапающих субъектов»? Были эти нарушения чем-то небывалым? Не думаю… Вспомните злой ответ Малобродского на критику Боякова: мол, а сам-то ты, Эдик, чем все эти годы занимался? Да и вообще, у нас еще ваучерная приватизация не осуждена на государственном уровне, а большинство олигархов так и не объяснили происхождение своих состояний. И получается правовая нелепость: в лесу, где жируют стаи тиранозавров, упрекают в кровожадности кошку, сожравшую мышь.
Есть ли у всей этой истории политическая подоплека? По-моему, есть. Сами посудите, театр в центре Москвы и щедрое финансирование режиссерам просто так, за красоту замысла не выделяют. За что выделяют?
Ну не за любовь же… Власть, могу предположить, учитывая ориентацию Серебренникова (в хорошем смысле) на молодежную среду и субкультуру, что-то хотела получить от него взамен в этой сфере. Молодежное направление у нас прихрамывает. Я бывал на «территориях смыслов». Тяжелое впечатление. И власть от Серебренникова желаемого не получила, или получила что-то совершенное обратное ожиданиям. Такие разговоры тоже имеют место. Неблагодарность и вероломство мало кому нравится. А тут и повод подоспел. Может за этим стоять борьба разнонаправленных групп во власти? Вполне… Такие группы, очень влиятельные, имеются, в культуре, в прессе есть свои ставленники. Иногда, прижучивая ставленника, борются с покровителем. Я с этим столкнулся, когда редактировал ЛГ. Но все это старо, как и новаторство самого Серебренникова…
— Во времена Ельцина вы были жестким критиком режима, в том числе потому, что монополию в культурной политике тогда отдали либералам, которые насаждали прозападные ценности и создавали черный миф об СССР. Теперь говорить про лихие 1990-е — официальный тренд. А вас называют прокремлевским пропагандистом, хотя у вас масса претензий и к нынешней ситуации в стране. Что вас не устраивает в действиях власти? Какие нерешенные проблемы вызывают ваше возмущение или, может быть, изумление?
— У нас, знаете, называют «кремлевским пропагандистом» любого, кто спрашивает либералов: «А вы, господа, когда власть возьмете, снова ее в Вашингтон на хранение положите?» В Кремле, между прочим, есть разные башни — и с орлами, и со звездами… Я трижды был доверенным лицом Владимира Путина. Причем, совершенно искренне и бескорыстно. Мне лично это ничего не дало: мои книги и так нарасхват еще с 1980-х, мои пьесы идут на аншлагах по всей стране. В Казани, кстати, не идут, но господину Славутскому, руководителю республиканского русского театра, вообще, по-моему, не нравится современная русская драматургия. Главным редактором я был назначен после того, как побывал доверенным лицом Говорухина, состязавшегося с Путиным в президентской гонке 2000-го. А вот ушел из ЛГ как раз будучи доверенным лицом в третий раз. Богомолов единожды побыл всего-навсего доверенным лицом мэра Собянина и получил к ужасу зрителей под свои чудачества театр на Малой Бронной. Любопытно, что никто его «пропагандистом Тверской, 13» при этом не называл. Удивительно, но к активистам тусовки вообще ничего не прилипает. Чем уж они там мажутся, не знаю…
Я убежден: именно курс Путина спас страну от развала в начале нового века. Полагаю, в Казани вы это даже лучше понимаете, чем мы в Москве. Если сравнивать Ельцинскую Россию с Путинской — это земля и небо. Вспомните пенсионеров, рывшихся в помойках, недоедающую армию, учителей-челноков, нищую культуру, где даже красть было нечего… Ах, реформы иначе не проводят! Тогда и Ленина за военный коммунизм ругать нечего! Но уж так заведено: при жизни с политика спрашивают за то, что он не сделал. За то, что сделал, воздают потом. Иногда в бронзе. Но, как трижды доверенное лицо, должен сознаться: от выборов к выборам диалог с избирателями становился все тяжелей. Ведь у доверенных лиц спрашивают то, что не услышишь по телевизору во время общения президента с народом. Это обратная сторона долгого пребывания у кормила. И больше всего людей раздражает социальный перекос. Необъяснимое, наглое богатство одних, и не заслуженная бедность других. Ответить на это мне лично нечего. Я тоже не понимаю, как так получается. Посудите сами, денежные премии врачам, героически боровшимся с пандемией, ни в какое сравнение не идут с «бонусами» не самых высокопоставленных сотрудников госкорпораций. Раньше можно было ответить: «При Ельцине врачам и таких премий не давали!» Да, не давали… Но раньше такой ответ работал на Путина, а теперь подобное объяснение не проходит. Это как в 1937 году все валить на царизм. Кризис наступает, когда власть перестает объяснять народу свои действия.
— Вы много критиковали нашу элиту за то, что свои активы она выводит за рубеж. У вас по этому поводу даже есть статья «Перелетная элита». Вы возмущались тем, что эти люди разбогатели на разграблении и развале страны, ваучеризации, откатах. И только коронавирус заставил обложить налогом вывозимый за границу капитал. Почему нельзя было этого сделать раньше? Или все дело в том, что власти предержащие сами принадлежат к богатой касте не с государственным, а с олигархическим мышлением?
— Да, была такая статья. Кстати, являясь главным редактором, напечатать ее в ЛГ я не смог, владельцы воспротивились: слишком острая. Опубликовал в «Свободной прессе» у С. Шаргунова. Потом вышла книга «Перелетная элита» в издательстве «Книжный мир». Одно из противоречий нашего общества заключается в том, что класс богатых поднялся на трагедии распада страны, утраты суверенитета и обнищания населения, которое просто обманули, кинули. Можно ли с уважением относиться к такой элите и ее «священной собственности»? Сомневаюсь… Тем более, в стране, где еще памятно относительное советское равенство. Судите сами, всесильный первый секретарь МГК КПСС Виктор Гришин умер от сердечного приступа, стоя в собесе в очереди на оформление пенсии. Как же без пенсии? А через двадцать пять лет опальный мэр Москвы Юрий Лужков после отставки жил, как король в изгнании. Нет, я не умаляю заслуг Лужкова, отношусь к покойному мэру с уважением, я просто хочу обратить ваше внимание на то, как неестественно разбогатели люди власти в «новой России». Но мы-то помним, что бывало и по-другому.
Почему власть бездействует? Ну не совсем бездействует, кое-что для «национализации элиты» делается, но мало. Расчет, видимо, на то, что время все сгладит. Так, после окончания Смуты в 17 веке в правящем слое оказалось довольно много людей, получивших титулы и земли с холопами от «воров» Лжедмитриев и поляков. Их так и звали «воровскими боярами». Через пару поколений, вроде, все забылось… Но, во-первых, не забылось, до Смуты на Руси восстаний «вообще против богатых» не было. А во-вторых, мы-то живем сегодня и все видим. Я уверен, чтобы пойти на какие-то серьезные изменения в социальной сфере и обуздание антипатриотичного крупного бизнеса, власть сначала должна дать жесткую правовую и нравственную оценку тому, что произошло в 1990-е. Чтобы, как говорится, впредь неповадно было. Но она этого не делает. Наоборот, открывает Ельцин-центры, увековечивая результаты «великой криминальной революции», как не совсем точно назвал этот период мой покойный друг и соавтор Станислав Сергеевич Говорухин. После публикации в ЛГ статьи «Мумификация позора», резко критиковавшей открытие такого центра в Екатеринбурге, я и перестал быть, по сути, главным редактором ЛГ.
