Артем угрожающе навис над каким-то молодым человеком в медицинской форме у изножья койки. Тот почти такого же роста и телосложения, но младше лет на пять. Важность, которой преисполнена вся его поза нивелировалась очевидным испугом на лице. Позади мужчин я увидела стол и монитор компьютера. Сестринский пост! Ну, конечно — я же скорее всего находилась в реанимации.
— Вика, — Артем прихрамывая подошел к изголовью. Утренний свет еще больше подчеркивал то, насколько он уставший и измученный. Бессонной ночью, болью и страхом за меня, — Как ты?
— Нормально, — пробудившаяся вместе со мною боль в плече отступила на второй план.
— Виктория Егоровна, мне нужно измерить вам давление и температуру, — молодой человек подошел к другой стороне койки, — Вот, поставьте, пожалуйста….
— Я сам, — прошипел Артем. Взял из подрагивающих рук медика термометр и осторожно поставил его мне под мышку. Через несколько секунд раздался сигнал. На маленьком экране тридцать семь и пять. Что ж, вполне нормально после операции.
— Твою мать!
— Тема, это абсолютно нормально, — взяла его за руку. Та была очень холодной. Инстинктивно я потянулась и левой рукой — попытаться хоть немного согреть. Перевязь удержала ее чуть позже, чем в плече буквально взорвалась боль. Я стиснула зубы, но через них все равно прорвался стон.
— Егора позови! — нервно бросил Артем, склонившись ко мне. Парень с очевидной радостью испарился за дверь. Мысль о том, какого ему было в компании Артема эти несколько часов вызвала невольную улыбку. Бедняжечка медик…. Или, может, он чем-то провинился и именно поэтому его приставили ко мне прекрасно зная, как будет вести себя Артем.
— Что? — он тоже улыбнулся. Совсем чуть-чуть.
— Бедный парень. Я до сих пор слышу, как стучат его зубы. И не стыдно тебе обижать маленьких, а? Представляю, что ты ему говорил….
В этот момент в палату вихрем влетел папа. Увидев, что я в порядке он замедлился так резко, что бегущий следом вприпрыжку парень почти налетел на него.
— Ой, извините!
— Привет, солнышко! Как себя чувствуешь? — отмахнувшись, спросил у меня папа.
— Лучше, — честно ответила я.
— Температура у пациентки тридцать семь и пять десятых градуса. Артериальное давление замерить не успел…
— Обход по расписанию в восемь ноль-ноль. Это через десять минут. В вашей палате один единственный пациент и вы все равно не успеваете собрать необходимые данные?
— Я… Я, — залепетал парень.
— Можете быть свободны, я сам, — и парень торопливо ретировался.
— Пап, он не виноват, — поспешила заступиться я, — Помешали обстоятельства.
— Этому вечно обстоятельства какие-то мешают. То пьянки-гулянки, то еще что, — беззлобно проворчал он.
Потом измерил мне давление, записал показатели, осмотрел и обработал швы.
— Вполне можем и в палату перебираться, — резюмировал после, — Сейчас тебе кровь возьмут, а я пока каталку притащу….
— Я сам ее отнесу.
— Ты сам еле на ногах держишься, — отрезал папа, — Кроме того ей так будет больно.
Контраргумент, однако. Пришла медсестра и взяла мне кровь из вены. Едва она ушла, привезли «каталку». Инвалидное кресло. Я содрогнулась живо ощутив чувства Артема при виде его, хоть парень и не подал виду.
Едва мы оказались за дверью с надписью «Реанимация», нас обступили родные. Все здесь. И все еще в платьях и костюмах. Ужасно усталые и несчастные. Глаза мамы и Оли покраснели от пролитых слез. Бедные мои…
Мы погрузились в лифт, поднялись на пару этажей. Коридор, снующий взад и вперед персонал больницы и пациенты. Гомон голосов, мелодия звонка чьего-то телефона. В голове начало противно гудеть, а внутри поднялась волна радости. Необузданной радости выжившего. Слезы навернулись на глаза. Все решили, что мне больно. Я принялась неловко убеждать, что нет, все хорошо.
Одноместная палата. Вид на панораму города. В нем тоже кипела жизнь. Кто-то спешил на работу, кто-то с нее возвращался. Пробки, ругань водителей, просыпающиеся офисы. Звук работающей кофе-машины.
— Эх, кофе бы сейчас.
— Нельзя, дочка, — укрыв меня одеялом, сказал папа.
— А… Да, конечно.
— Но немножко покушать надо перед капельницей, — включилась мама. Есть не хотелось.
— С удовольствием. Только если все, кто еще не ел тоже присоединяться, — повернула голову к Артему. Тот как раз стянул с себя халат. Вид окровавленной рубашки оживил и без того все еще яркие воспоминания. Артем выругался.
— Сынок, вот переоденься, — мама торопливо протянула ему пакет с одеждой. Коротко поблагодарив, Артем исчез в ванной комнате.
Потом все заговорили разом. Принялись хлопотать вокруг меня и утешать. Папа объявил, что мне нужен отдых, а я уточнила его необходимость для всех остальных. В итоге в палате остались только мои родители и Оля. Мама разогрела в микроволновке куриный бульон для меня и какое-то мясо с картофельным пюре, очевидно, для Артема.
— Мам, поезжайте домой. Я в полном порядке, а на вас лица нет.
— Давай-ка покушаем, — проигнорировав мои слова, мама поднесла к моим губам чашку. Я сделала пару осторожных глотков, проверяя затошнит меня или нет. После наркоза все же прошло меньше суток, кто знает… Но все обошлось и я, хоть и без аппетита, выпила полчашки.
— Умница, — со знакомой с детства интонацией радостно проговорила мама.
— Ваша очередь — у нас уговор, — хмыкнула я.
— Да мы завтракали.
— Я об отдыхе. Мой завтрак в обмен на ваш сон.
— Когда это мы так договаривались? — нарочито насупился папа.
— Сейчас и договорились. Серьезно. Пожалуйста. И Артема с собой возьмите…
— Я. Останусь. С тобой, — проговорил из ванной Артем. Распахнул дверь и вышел. Хромая и даже немного пошатываясь.
— Поешь, — я кивнула на дожидающуюся его тарелку. Ну, хоть в этом прислушался.
Через несколько минут мне поставили капельницу. Мама с папой дождались, пока она закончится, потом папа проследил, чтоб мне укололи обезболивающее и они все же собрались домой.
