Я смотрел на шкатулку и удивлялся тому, насколько знакомо она выглядела. Но, какой бы знакомой она ни казалась, трогать её мне совсем не хотелось. В ней было что-то плохое.
Как и мой новый друг, я тоже выпил, хотя у меня тоже имелись другие способы похоронить воспоминания. Я влил неразбавленный виски себе в горло, почти не чувствуя вкуса, почти не чувствуя жжения.
– Пей, чтобы притупить боль, брат мой! – Я дружелюбный пьяница. Если времени достаточно, то я всегда дохожу до точки, когда все люди мне братья. Ещё несколько чашек, и я объявлю о своей вечной любви ко всем и каждому. – Не знаю, есть ли на мне хоть одно место, где нет синяка. – Я снова поднял рубашку, пытаясь разглядеть синяки на рёбрах. В темноте они выглядели не так впечатляюще, как мне казалось. – Мог бы показать тебе отпечаток копыта верблюда, но… – Я отмахнулся от этой мысли.
– У меня тоже синяков немало. – Он поднял свою рубашку, и луна осветила крепкие мышцы живота. Там тоже виднелись шрамы от шипов, но мой взгляд приковала грудь. В том же самом месте, где у меня шла тонкая полоска шрама от меча Эдриса Дина, у моего собутыльника имелась своя запись о том, как меч прошёл через плоть, хотя его шрам был чёрным, и от него, словно корни, по всей груди расходились отростки. Впрочем, это была старая рана, давно зажившая. Были у него и более свежие ранения, которые при свете дня выглядели бы воспалёнными и красными: укус клинка на боку, над почкой, и другие порезы, колотые раны – целый гобелен ранений.
– Чёрт. Какого…
– Собаки.
– Чертовски злобные собаки!
– Очень.
Я сдержал слово "ублюдок" и задумался, о чём бы поговорить, чтобы ублюдок немедленно не всплыл.
– Та сестра, о которой я говорил, убитая вместе с моей матерью…
Он посмотрел на меня, снова лишь одним глазом, блестевшим над шрамом от ожога.
– Ну?
– Ну, она не совсем мертва. Она в Аду, собирается вернуться, планирует отомстить.
– Кому?
– Мне, тебе. – Я пожал плечами. – Живым. В основном мне, наверное.
– А-а. – Он откинулся на подушках. – Тогда тут ты меня победил.
– Отлично. – Я снова выпил. – А то я уж начал думать, что мы – один и тот же человек.
Снова вернулся парень, наполнил мою чашку из кувшина и передвинул лампы поближе к нам. Мой собеседник сказал ему что-то на языке пустыни, но я не разобрал. Слишком напился. И к тому же за год моей жизни в этом городе я выучил не больше пяти слов.
Когда лампы осветили лицо моего приятеля, у меня неожиданно возникло ощущение дежавю. Я уже видел его раньше, может даже недавно, или кого-то, очень на него похожего. Кусочки головоломки начали складываться в моей пьяной голове.
– Говоришь, ты принц? – В Либе, кажется, едва ли не каждый богатей принц, но на севере, откуда мы оба прибыли, "принц" – нечто более значимое. – Откуда ты, напомни? – Я помнил, но надеялся, что ошибаюсь.
– Ренар.
– Не… Анкрат?
– Возможно… когда-то.
– Боже правый! Ты это он!
– Я определённо кто-то. – Он высоко поднял фляжку и осушил её.
– Йорг Анкрат. – Я знал его, хотя видел лишь однажды, больше года назад в таверне города Крат, и тогда у него не было такого ожога.
– Сказал бы "к вашим услугам", но нет. А ты, значит, принц Красной Марки, да? То есть, один из потомства Красной Королевы? – Он попытался поставить флягу и промахнулся. Он был пьянее, чем выглядел.
– Имею такую честь, – сказал я. Мои губы плохо шевелились, и слова выходили невнятно. – Я – один из её экспериментов по выведению потомства, хотя и не тот, который бы её порадовал.
– Все мы кого-то разочаровываем. – Он снова глотнул и откинулся на подушках. – Впрочем, разочаровывать лучше врагов.
– Знаешь, похоже, эти проклятые матемаги свели нас вместе. – Я так и знал, что Юсуф слишком легко отпустил меня.
Йорг не подал вида, что услышал меня. Я подумал, не вырубился ли он. Долгая пауза обернулась полночью, как часто бывает, когда сильно напьёшься. Далёкий удар колокола побудил его заговорить.
– Я многих пророков заставил сожрать свои предсказания.
– На этот раз они посчитали неправильно – от меня тебе никакой пользы. Это должна была быть моя сестра. Она должна была стать волшебницей. Стоять рядом с тобой. Привести тебя к трону. – Я почувствовал влагу на лице. Мне не хотелось обо всём этом думать.
Йорг промямлил что-то, но я уловил лишь имя. Катерина.
– Наверное… у неё никогда не было имени. Она не видела этот мир. – Я остановился, горло перехватило от глупости, в которую может завести человека выпивка. Я осушил чашку. За нашими глазами есть писец, который записывает историю событий, чтобы мы могли потом ей пользоваться. Если продолжаешь пить, то в какой-то момент он сворачивает свой свиток, складывает перья, и сваливает в ночь. Того, что оставалось в моей чашке, хватило, чтобы отправить его в путь. Уверен, мы с Йоргом, королём Ренара, продолжали что-то пьяно бубнить друг другу. Думаю, мы сделали по нескольку громких и страстных объявлений, прежде чем вырубились. Возможно, мы стучали чашками по крыше и кричали, что все люди нам братья, или же враги, в зависимости от того, какими пьянчугами мы были, но у меня нет об этом никаких записей.
Помню, что я поделился с добрым королём своими проблемами насчёт Мэреса Аллуса, и он милостиво предложил мне свой мудрый совет. Помню, что решение было одновременно элегантным и умным, и что я поклялся воплотить его. К сожалению, на следующий день ничего из этого обсуждения в моей голове не осталось.
Последнее, что я помню, это образ: Йорг лежит, развалившись, спит как убитый, и выглядит намного моложе, чем мне казалось. Я натягиваю на него накидку, чтобы укрыть от ночного холода пустыни, а потом иду, опасно шатаясь, в сторону лестницы. Раздумываю, сколько жизней было бы спасено, если бы я просто скатил его с крыши…
Многие пьют, чтобы забыть. Алкоголь смоет окончание ночи, сотрёт полезный совет, как и случайный неловкий инцидент по дороге домой. К несчастью, если у вас есть талант подавлять старые воспоминания, накопленные в неприятно трезвом состоянии, тогда алкоголь часто разрушает эти барьеры. Если такое случится, то вместо мирного сна в благословенном забвении глубоко опьянённого человека, вам придётся терпеть кошмары оживших в памяти худших дней вашей жизни. Река виски унесла меня назад в воспоминания об Аде.
– Иисусе Христе! Что это была за тварь? – Я выговариваю это между глубокими вдохами, согнувшись пополам, уперев руки в бёдра. Оглядываясь назад, я вижу поднятую пыль, которая отмечает путь нашего поспешного побега от маленького мальчика и его абсурдно громадной собаки.
– Ял, ты же сам хотел увидеть монстров. – Говорит Снорри, прислонившись к одному из громадных камней, усеивающих равнину.
– Адская гончая… – Я выпрямляюсь и трясу головой. – Что ж, монстров я насмотрелся. Где эта ёбаная река?
