– Ял, оставайся со мной! – Я чувствую хватку Снорри. Больше ничего, только эту железную хватку. – Не позволяй ему вышвырнуть себя. Ты Ялан. Принц Ялан Кендет.
Тот факт, что Снорри правильно произносит моё имя и титул, выбрасывает меня из мягких объятий пыли.
– Ялан Кендет! – Хватка усиливается. Это и впрямь больно. – Скажи это! СКАЖИ!
– Ялан Кендет! – слова вырываются из меня громким криком.
Я оказался лицом к лицу с тварью, которая раньше была сыном шейха Малика, Джамином, до того, как джинн выжег его подчистую. По какой-то причине воспоминание о той душе в Аду, которая протиснулась в меня и пыталась украсть мою плоть, вернуло меня в настоящее, назад к сражению с джином за контроль над телом, и помогло воспользоваться всеми трюками, что я выучил в засушливых землях.
Железная хватка на моём запястье держала меня крепко. И что за боль! Когда чувства ко мне вернулись, я обнаружил, что вся рука у меня полыхает жуткой болью. Отчаянно желая вырваться, пока джинн не выскользнул из Джамина и не овладел мной, я ударил его головой и выкрутил руку. Спустя один удар сердца я жестоко врезал пятками в бока верблюда. Мой зверь накренился, недовольно заорал и бросился галопом, а я трясся на нём, держась за него всеми руками и ногами.
Я не оглядывался назад. И девицы в беде пускай идут ко всем чертям. Прежде чем вырваться из той хватки, я ощутил знакомое чувство. По мере того, как джинн пытался проникнуть в меня, я в свою очередь двигался из тела. Я точно знал, что такое Ад, и именно туда джинн пытался отправить те остатки меня, которые были ему не нужны.
***
Спустя примерно милю по каналу между двумя огромными дюнами, мой верблюд остановился. Лошади часто бегут сверх пределов своей выносливости (если их хорошенько понукать), а у верблюдов нрав совершенно иной. Мой просто решил, что с него хватит, и встал намертво, затормозив при помощи песка. Опытный всадник обычно может разобрать тревожные признаки и подготовиться. А неопытному всаднику, к тому же испуганному до беспамятства, остаётся также положиться на песок в деле торможения. Для этого нужно всего лишь позволить инерции швырнуть всадника через голову верблюда. Всё остальное произойдёт само по себе.
Я довольно быстро поднялся, выплёвывая из себя пустыню. Напугай или смути человека в достаточно мере, и он станет неуязвим ко всему, кроме самой сильной боли. Сзади, на том извилистом пути, которым я мчался между дюнами, поднималась песчаная буря. В связи с этим меня беспокоили четыре вещи. Во-первых, нужен чертовски сильный ветер, чтобы поднять песок в воздух (в отличие от пыли). Во-вторых, в отличие от обычной песчаной бури, эта, похоже, ограничивалась долиной между двумя дюнами не больше двух сотен ярдов в длину. В-третьих, ветер едва дул. И, наконец, тот ветер, что имелся, дул в сторону песчаной бури, и всё-таки она приближалась ко мне!
– Бля. Бля. Бля. – Я прыгнул в сторону своего верблюда и взобрался по его боку. Каким-то образом верблюд заразился моей паникой, и эта чёртова тварь побежала, пока я ещё не забрался в седло. Ярдов двадцать я, вытянувшись, отчаянно цеплялся за его горб, но на мчащемся галопом верблюде довольно тяжело удержаться, даже если сидишь на нужном месте, а отчаяние, к сожалению, не всегда прижимает достаточно крепко. Мы с моим верблюдом разлучились – мне достался лишь клок верблюжьей шерсти, вонючее одеяло и падение на землю с высоты в семь футов.
Ударом из моих лёгких вышибло воздух, и внешние границы песчаной бури добрались до меня прежде, чем я снова смог вдохнуть хоть немного. Я чувствовал там джинна – он был более рассеянным, чем в теле Джамина, но, тем не менее, царапал меня песчаными пальцами и обжигал каждой песчинкой, которую нёс ветер.
На этот раз вторжение случилось не напрямую. Джинн попытался сокрушить меня и выбить мою душу в Ад, но по какой-то причине – возможно, из-за того, что я недавно явился оттуда, или быть может из-за магии, текущей по венам Кендетов, я сопротивлялся. Теперь он лишил меня зрения и слуха, и пока я горбился, пытаясь ухватить глоток воздуха, который не спалил бы мои лёгкие, надеясь, что не сгорю заживо, джинн шевелился на задворках моего разума, пытаясь отыскать путь внутрь. И снова нахлынули воспоминания о путешествии по Аду – Снорри хватает меня, пытается помочь мне избавиться от души незнакомца, пытается помочь мне сохранить моё тело.
– Ни за что. – Слова вылетели сквозь стиснутые зубы и сжатые губы. Джинну не одурачить меня дважды. – Я Ялан Кендет, и я могу те…
Но песок уже стал пылью, удушающей пылью, и меня тащит по ней большая рука, пальцы которой держат меня за рубашку.
– Я Ялан Кендет! – кричу я и разражаюсь кашлем. Пыль, смешанная со слюной на моих ладонях, выглядит как кровь – в точности как кровь. – …лан Кендет!
– Молодец! – Снорри ставит меня на ноги, стряхивает с меня пыль. – В тебя влез мертвец и чуть не забрал твоё тело!
Чувствую, что я где-то в другом месте, в каком-то песчаном месте и делаю что-то важное. Мне нужно что-то вспомнить, что-то жизненно важное… но от меня ускользает, что именно, как ни стараюсь.
– Чуть не забрал моё тело? Они… так могут? – Лопочу я. Моя грудь болит. Я вытираю руки о штаны. Они видали деньки и получше. – Мертвецы могут забрать тело?
Снорри пожимает плечами.
– Лучше не оказываться у них на пути. – Он нетерпеливо ждёт, пока я очнусь, чтобы отправиться за душами, которых мы видели.
– Пыль и камни. – Я ещё не готов. Вдыхаю с хрипом. – Здесь так же страшно, как в байках северных сказочников про загробную жизнь?
Снова пожатие плечами.
– Ял, мы не похожи на вас, последователей Белого Христа. Нам не обещают ни рая, ни зелёных лугов праведникам, ни вечных мук грешникам. Только Рагнарёк. Последняя битва. Ни обещаний спасения или счастливого конца – только что всё закончится в крови и войне, и у людей будет последний шанс, чтобы поднять свои топоры и выкрикнуть свой клич в конце времён. Священники говорят нам, что смерть – это просто место, где можно подождать.
– Изумительно. – Я выпрямляюсь. Вытягиваю руку, когда он пытается пойти. – Если это место, где нужно ждать, то зачем спешить?
Снорри игнорирует эти слова. Вместо ответа он протягивает кулак и раскрывает его, демонстрируя пыльную руку.
– И к тому же, это не пыль. Это засохшая кровь. Кровь каждого, кто когда-либо жил.
– Могу показать тебе ужас в пригоршне праха. – Слова вылетают из меня со вздохом.
Снорри улыбается.
– Эллиот Джон, – говорю я. Когда-то я потратил целый день, запоминая цитаты из классической литературы, чтобы производить впечатление на женщину с внушительным образованием – а также с внушительным состоянием и фигурой, похожей на песочные часы, наполненные сексом. Я уже не помню тех цитат, но иногда они всплывают случайным образом. – Великий бард из времён Зодчих. А ещё он написал несколько песен из тех, что вы, викинги, вечно портите в своих пивных залах! – Я начинаю отряхиваться. – Но это всего лишь красивые слова. Пыль есть пыль. И мне плевать, откуда она взялась.
