Я сидел, задумавшись, сжимая в руках ключ Локи, меняя позу каждые несколько минут, чтобы не отсидеть что-нибудь об плиты пола. В итоге я отсидел каждую частичку своего тела, и это уже перестало иметь значение. Я бы положил ключ в карман, но не мог рисковать его потерять, и потому держал крепко. Казалось, эта скользкая вероломная штука так и норовит выскользнуть из моих пальцев, словно тающий лёд.
Сначала я сжимал ключ, словно он мог меня укусить, и вспоминал, как после первого прикосновения во мне запульсировали воспоминания – образы того, как Эдрис Дин убил мою мать. Но как Артос не мог пролезть через прутья камеры, так и ключ больше не кусал меня. Я сидел, чувствуя в ладони его прохладу, с час, если не больше, прислушиваясь к звукам темницы. В какой-то миг я услышал стук, словно кто-то недалеко постукивал по двери, хотя я знал, что здесь только ворота и прутья, и никаких дверей. Стук стал громче, настойчивей, хотя никто вокруг о нём не упоминал. И, казалось, тьма у моих ушей наполнилась шёпотом на пределе слышимости. Это длилось пару минут, а потом прекратилось.
Страх стих до тревоги, беспокойство сменилось скукой, и в течение слепых часов оставалась только долгая борьба со сном. Тогда-то ключ и ударил. Казалось, будто его потянуло в сторону. Я мог выпустить ключ, или позволить ему меня утянуть. Темнота расплавилась в виде́ние, хотя я изо всех сил старался оставаться на месте и видеть лишь то, что вокруг меня. Мои усилия унесло прохладным ветром. Я снова стоял на границе владений Ошимского Колеса. Передо мной снова был арочный проход – та пустая арка, через которую мы сбежали от Эдриса и хардассцев, одинокое творение аномагов на странной пустоши, куда нас привела Кара. Вёльвы, Снорри и Туттугу не было видно. Меня тоже не было видно – лишь моя свободная точка зрения, смотрящая, неморгающая, ждущая лжи, ждущая обмана ключа. И ничего не случилось. Я смутно ощущал существование своего тела где-то вдалеке, в другом месте и времени, а холодный тяжёлый ключ был крепко зажат в моей руке.
– Странное видение, которое ничего не показывает… – Слова звучали только в моей голове. В Ошиме говорил ветер, а всё остальное молчало. Я уставился на арку и на удивительно высеченные инкрустации чёрных и стеклянных камней, усеивавших окружающую местность. Посмотрел вверх, на розовато-лиловую рану неба. – Что?
Мой взгляд привлёк свет, отражённый одним из ближних камней. Эту штуку называли обсидианом. Я знал это не из лекций какого-то наставника, но из-за моды на украшения из этого материала в Вермильоне. Одной осенью несколько месяцев подряд все, кто чего-то стоил, носили их, и после того, как Лиза де Вир сделала со своего довольно высокого балкона несколько весьма прозрачных намёков, я занял немалые деньги, чтобы купить ей обсидиановое ожерелье из отполированных бусин и дисков. Если правильно помню, как-то раз она его носила… Ключ обжигал мою ладонь холодом, и внезапно я понял, из чего он сделан, и откуда взялся.
– Ах, чёрт. – Ни одна история, что начиналась с "неподалёку от Ошимского Колеса", не заканчивалась хорошо. Я посмотрел вниз и увидел, что теперь сюда прибыл не только мой дух, но и тело тоже. В моей руке, где должен был лежать ключ, не было ничего, кроме железной рунной таблички Хеннана. Спустя мгновение она стала тенью ключа. Потом ключом. – Кара спрятала тебя в тень… – Я перевёл взгляд на арку, тревожно осмотрев символы в камне. – Она присягнувшая тьме? – Я вспомнил ту лёгкость, с которой она вышвырнула Аслауг из своей лодки. Она не противопоставляла духу свет или огонь, просто приказала ей исчезнуть… и дочь Локи сбежала.
Я посмотрел на арку и вспомнил, как Кара готовила её заклинаниями перед тем, как Снорри воспользовался ключом. Арка открылась во тьму, появилась Аслауг, а потом пробился Баракель, устроив в портале войну света и тьмы, от которой сформировалось некое воссоздание сил, составлявших основу заклинания Молчаливой Сестры. И только тогда вёльва погнала нас внутрь, бросившись вперёд. И с того момента до этого я не слышал ни слова от Аслауг, и Снорри не упоминал Баракеля. Их голоса внезапно стали тихими, а их влияние почти исчезло за неделю. До этих самых пор это не казалось странным. В любом случае, всё, что касается магии, странно и ненадёжно… но… Кара привела нас к той арке, наложила на неё заклятье, а оно потом, переместив нас от опасности, отсекло наших покровителей и силу, данную нам моей двоюродной бабушкой. Допустим, они были странными духами, и им нельзя было доверять. И допустим, моя двоюродная бабушка – самая спятившая ведьма из всех в Разрушенной Империи, но всё равно, они были формой силы, нашей единственной защитой от всего худшего, что наши враги могут против нас использовать… и Кара забрала их от нас.
Я прошёл через арку и оказался с другой стороны, спиной к той же проклятой пустоши. Когда Кара активировала арку, та перенесла нас в темноту под Халрадрой… но на этот раз я пришёл из тьмы и нуждался в свете. Я долго стоял, уставившись назад на арку, вспоминая тьму своей камеры и темноту пещер под вулканом. Свет. Вот почему мы здесь ждали. Нам был нужен свет. И, словно повернулся ключ, кусочки памяти сошлись, и я получил свой ответ.
Я закрыл глаза, снова открыл, и обнаружил, что вокруг темно, как и раньше. Почти тишина: тихое бормотание двух человек на другом конце камеры, хрип дыхания умирающего, шарканье мертвеца за прутьями. Я похлопал себя по карманам и проклял свою глупость.
Я работал наощупь, высвобождая двойные флорины из льняных полос, в которые они были зашиты. Разматывал использованные полосы ткани и складывал монеты в стопку между коленями, тщательно следя за тем, чтобы они не звенели.
– Что ты делаешь? – спросил Хеннан.
– Ничего. – Я проклял его острый слух.
– Ты что-то делаешь.
– Просто будь готов.
Парню хватило мозгов ничего не спрашивать – многим взрослым не хватило бы.
– Я собираюсь зажечь свет, – громко сказал я, чтобы все услышали. – Лучше вам закрыть глаза.
Ключ Локи отпирает много разных вещей, и воспоминания – не последняя из них. Я сунул руку в недра своего кармана, в кучу со всякой мелочью, старым платком, который надо было бы почистить, обрывками пергамента, медальоном с изображением Лизы де Вир внутри… и нашёл маленький твёрдый комочек, завёрнутый в ткань, который и искал. Засунул палец под ткань и коснулся холодного металла. Немедленно через платок, через пальцы полилось сияние, и пробилось сквозь ткань моих штанов. Если бы среди нас был острослов, он мог бы сказать, что в кои-то веки солнце, похоже, светит из моей задницы. Я вытащил наружу орихалковый конус Гариуса, спрятанный в кулаке и всё равно настолько яркий, что освещал комнату в розовых оттенках моей крови, иллюминация непредсказуемо пульсировала в такт ударам сердца. Со всех сторон донеслись потрясённые и благоговейные охи. Света, даже приглушённого моей рукой, было достаточно, чтобы заставить всех вокруг, включая меня, прикрыть глаза.
За секунды благоговение сменилось ужасом. Со всех сторон мои должники-сокамерники кричали и шаркали прочь от прутьев. Я был к источнику ближе всех, и свет ослепил меня сильнее прочих, так что мне пришлось отвернуться от сияния и беспомощно проморгаться, чтобы попытаться рассмотреть, что вызвало панику. Когда я наконец сфокусировался на твари за прутьями, то и сам чуть не взвизгнул, и только сильнейшая решимость не дала мне отшатнуться назад и спрятаться в толпе.
