— Я не отрицаю, что виноват, Макс. Но, если она вспомнит, сможет рассказать, о чем они с Ямой договорились, когда он принял ее огонь под залог. Если потом она меня прогонит, я уйду.
Лане не хотелось, чтобы Дэн уходил, пусть в тот момент она даже имени его не помнила. Она решительно открыла дверь, намереваясь послать Макса далеко и надолго, и, увидев в кабинете ещё и мать, замерла. Мама дернулась было в сторону Ланы, но Макс ее остановил, после чего сурово посмотрел на Дэна.
— Они за тобой, — пояснил Дэн. — Я похитил тебя из больницы, теперь мне придется отвечать за это перед Верховным Творцом и, если он захочет, перед Конклавом Огня тоже. Но я виновен не только в этом — из-за меня ты потеряла свои память и огонь. Я причинил тебе всю ту боль, из-за которой ты чуть не погибла. Наверное, будет лучше, если ты уйдешь с ними.
Он замолчал. Лана, уперев взгляд в пол, осталась неподвижно стоять в дверях. Ей не хотелось видеть, как мама плачет, но и уйти она не могла — не могла снова потерять похитившего ее человека. Не помнила, но твердо знала, что ни в чем его не винит. Да и как можно его винить, если он жив? Она, не совсем понимая, что делает, прошла к нему и, обняв, прижалась к груди, чувствуя, как его руки обнимают ее в ответ.
— Не сдавайся, — прошептала Лана. — Пусть я не помню, пожалуйста, не сдавайся. Не оставляй меня, — она заплакала.
— Не сдамся, — пообещал Дэн, крепче прижимая ее к себе.
Пару минут они так и простояли: Лана плакала, остальные молчали. Первым не выдержал Макс:
— Сецуну забрал ее тень. Пока она не вернёт огонь, мы не можем позволить им встретиться — это ее убьет.
На мгновение пальцы Дэна сжались сильнее, потом он отстранил от себя Лану и заглянул ей в глаза.
— Иди с ними. Не бойся, я никогда тебя не оставлю. Я придумаю, как избавить тебя от этой напасти.
Он не соврал и, хотя она с завидным постоянством его забывала, часто навещал ее, делясь своим огнем. Он больше не называл своего настоящего имени, притворяясь то лечащим врачом, то случайным прохожим. А потом и вовсе выдумал Калки, обставив все так, что Калки не имел никакого отношения к Дэну, и Лана никогда о нем не забывала. Так и жили: он отдавал огонь, сам постепенно угасая, она огонь поглощала, но лучше ей не становилось, пока демон Максвелла не показал ей одну из жертв маньяка.
— Прости, — повторил Дэн.
— Не надо, — попросила Лана.
От его «прости» внутри все сжималось от боли, хотя бы потому, что это ей стоило попросить прощения за устроенную днём истерику. И не важно, что тогда она еще не помнила всего, что знала сейчас.
— Надо. Мне до сих пор снится, как я из Лабиринта Смерти выхожу к тебе в реанимационную палату… А ещё я готов молиться на Александру Альбертовну, что она не согласилась на эвтаназию.
Он замолчал, и несколько минут они пролежали в тишине, слушая дыхание и сердцебиение друг друга. Потом Лана решилась и, приподнявшись на локте, посмотрела Дэну в глаза:
— Если бы я на тебя злилась и мне требовались бы твои извинения, я бы не оплакивала тебя все это время.
— Это из-за отсутствия огня, — возразил Дэн и пояснил: — К моделям же потом приревновала.
Лана смутилась.
— Что? — усмехнулся он. — Не только к ним? К Миле ещё?
— Нет, — призналась она. — К Лидии…
Дэн опрокинул Лану на лопатки и, нависнув сверху, недоуменно посмотрел на нее.
— К Лидии? — переспросил он.
— Ну да… Она единственная, кто у тебя в Википедии есть… Ну я и подумала…
— День нашей первой встречи помнишь? Не совсем первой… Когда ты с моста сиганула, и мне пришлось за тобой нырять… После того, как Лидия заехала мне по лицу своей сумочкой, не дав и слова в свое оправдание сказать, я ее видел всего один раз, и она уже была замужем и к тому же беременна.
Пришло время Ланы удивляться:
— Это не твой ребенок?
— С чего ему быть моим?
— Ну не знаю, — она неопределенно пожала плечами. — Встретились где-нибудь случайно, прежняя страсть вспыхнула с новой силой, в итоге заделали ребенка…
Дэн, уткнувшись головой в подушку, глухо рассмеялся.
— Чего? — обиженно пробурчала она.
Вместо ответа он ее поцеловал и, оторвавшись, хрипло сказал:
— Я тебе сейчас ребенка заделаю.
Лана, хитро сощурившись, спросила:
— Обещаешь?
— Констатирую.
Глава 26. Осквернение
«Отчеты, отчеты перейдите на кого-то… — подумала Мила и зевнула. Так не хотелось ничего заполнять. — Ну что я им сделала? Как можно заставлять творческую личность заниматься бумажками?»
Она лениво потянулась на стуле, рассматривая недописанные картины. С одной на нее глядела кареглазая девушка, вот-вот готовая рассмеяться.
— Что, ты значит, за меня отчеты писать не будешь? — спросила Мила. — Тебе смешно от одной только мысли про это стало? А я так надеялась, — со вздохом произнесла она и крутанулась на стуле.
— Где мне найти, каво-ота, — пропела Мила слова старой песни из любимого советского фильма и дополнила на свой лад, — кто б написа-ал атче-еты.
На глаза попалась картина со странного вида зверьком, приснившимся ей на днях. Он смотрел на нее хитро и изучающе.
— А ты? — спросила она. — Ты напишешь за меня отчет?
Шипасто-чешуйчатый хитромордый не то ящер, не то кот не ответил, и Мила опять запела:
— Вот я нашла-а каво-ота, чтоб не писа-ать атче-еты.
«Кавот» смотрел на нее осуждающе.
— Ну ладно, ладно… — она подняла руки и опять крутанулась на стуле. — Не хочешь, не пиши, — свесилась с подлокотника и потянулась к сумочке, стоящей у стола. — Пойду тогда в кабинет к Дэну, может, хоть там смогу сосредоточиться! А то никакого покоя тут с вами. Одна ржет, другой поглядывает хитро, как будто сейчас цапнет.
«А ты вообще с картинами разговариваешь…» — осуждающе произнес внутренний голос.
— Тебя мне еще не хватало! — отозвалась Мила и откинулась на спинку стула, проверяя, все ли бумаги уложены в сумку. — Злые вы, уйду я от вас!
Убедившись, что ничего не забыла, она встала с места и лениво описала в воздухе руну телепортации.
В первые несколько секунд Мила думала, что ошиблась, что попала куда-то не туда — стены были испещрены сколами и трещинами, которые пульсировали яркими всполохами, но заметив на полу перевернутый шкаф и раскиданную по полу технику, поняла, что оказалась на месте.
Письменный стол, за которым она обычно сидела, превратился в раскиданные по полу обломки; удобное офисное кресло теперь валялось с оторванной спинкой возле окна; ковер под ногами, раньше переливавшийся рунами, был чем-то испачкан, и Мила не сразу поняла чем. Она обернулась, чтобы посмотреть на разлившуюся по полу жидкость, намочившую пол, но тут же поняла — лучше б не оборачивалась! Лучше б описала в воздухе еще одну руну и умчалась домой.
