— Люблю я тебя, бродяга. — Белый, довольный из-за почти полной ночи сна и злющий из-за Голема, подарившего сон и нарушившего приказ, стоял рядом. — Умеешь держать лицо в любой ситуации. Даже вот сейчас. Опасаешься мамочки, думаешь — разозлится?
— Не разозлится. — Макс опустил бинокль. — Она давно разозлилась, так что меня там ожидает хорошо выстоянный гнев, замешанный на ярости. И вас.
— Это да. — Белый сморкнулся, сплюнул, прочищая горло и вытер пальцы о голенище сапога. — Обойтись без тебя не выйдет, уверен?
— Нас видели уже вечером, — Мэдмакс покосился на него. — Мамочка ждет и готовит хлеб с солью. Её секрет вон там, в…
— Да знаю я, — фыркнул старший, — не дурак, уж поверь, знаю. Ладно, братишка, чего только в жизни не случается, не кипешуй. Справимся.
— А как же еще, — согласился Макс. — Тем и живем.
— Э, ты о чем?
— Я про импровизацию.
— В точку, засранец. Ладно, тронулись. Глядишь, обойдется.
Мэдмакс хмыкнул, глядя на него. В такой вариант Белый сам-то не верил, но гнул свою линию.
Они тронулись.
Дом Масленки звали Заводом. Просто Заводом без всяких приставок, имен и прочего. На сотни верст вокруг её Завод был один. С Масленкой дружил Альянс, крутили шахер-махер всякие интенданты силовых ведомств поднимающегося союза городов, не совали носы вездесущие шпики, что жандармские, что КВБ. Вернее, носы совали, но бережно, чтобы не остаться без оных. А прецеденты случались, чего уж там.
Мэдмакс знал причину, её знали все, состоящие в Волчатах, личной гвардии опасной женщины, державшей в узде почти полгорода народа, жившего за стенами Завода, на нефтекачалках, в кабинах огромных бронированных наливников-автопоездов и представительствах, появившихся в каждом городе Звезды сразу по заключению пакта об Альянсе.
Главные лица и всякие шишки, курирующие мазут, дизель и прочую горючку, дефицитную и драгоценную, о секрете имели полное представление. Потому и дружили с его хозяйкой.
Секрет крылся в разбросанных по заводу замках-секретах, спрятанных в местах, известных только самой Масленке, двум личным инженерам и Беркуту, командиру ее безопасности. Открой крышку, вставь ключ, поверни и вуаля — на всех точках переработки, под каждой цистерной и даже под самыми важными частями Завода оживут часовые механизмы уложенной взрывчатки. Про утечку Масленка не беспокоилась: семьи инженеров жили в заложниках, половина на Заводе, половина в Саду, спрятанном где-то дальше к Камню. А Беркут, вот ведь парадокс, любил эту хищную грымзу, охраняя не на страх, а на совесть.
Пыхтящие черными дымами трубы скоро оказались совсем рядом, ворота откатили в сторону без вопросов, как ждали. Вернее, именно ждали.
Мэдмакс, покачиваясь в седле, потихоньку рассматривал родные переулки и домишки. Городок, выросший из самого обычного, по меркам до Полуночи, заводика. Разросся и стал куда больше. Спрятанный в кольце стен, прикрытый крупным калибром и всегда готовыми к бою огнеметами, Завод жил постоянно бурлящей рабочей жизнью.
— Как же воняет, — сплюнула за спиной Рэд. — Ну и гадость.
— Это запах жизни, — Мэдмакс не оборачивался, знал — все услышит. — Запах настоящего богатства.
— Говорят, ты тут жил?
Рэд появилась у них недавно и не всегда знала прошлое своей новой семьи.
— Рос. Меня подкинули какие-то добрые люди, как-то раз прекрасно проведшие время и неожиданно залетевшие.
— Откуда знаешь?
— Рассказали. Тут живут долго, я застал тех караульных, те и поделились, по специальному приказу Масленки.
— Специально?
— Да. — Макс скрипнул зубами. — Наврали в три короба, но в одном оказались полностью правы — меня и впрямь подкинули. А потом я захотел жить другой жизнью и посмотреть мир. Только мамочка очень ревнивая, причем ко всему миру и своим деткам. Ты, в случае чего, самое главное помоги Доценту уйти целым. И не встревай в новую ссору, если я… Ну, в общем, не встревай.
Рэд не ответила, а его затылок так и жгло взглядом. Но через пять минут Мэдмакс уже не думал про её взгляды и вообще про неё. Они въехали на площадь, та имелась тут в единственном количестве. И, стоя на высоком крыльце заводоуправления, там стояла она, Масленка. Невысокая, пухленькая, с мягким лицом и красивым зелеными глазами, вся в морщинках из-за постоянных улыбок.
— Ба-а-а, — протянула она, пряча руки за спину, откуда по сапожку постукивал хлыст-стек. — Вы гляньте, люди добрые, кто эт к нам припожаловал. Блудный сын, от радость-то кака!
—
Глава восьмая: прошлое, настоящее и невнятное будущее
— Соскучился, чтоль? — продолжала дурить Маслёнка, рассматривая всю компанию, стоящую перед ней. — А, родной, чо молчим, чево ждем? Тебя, кстати, как звать то теперь, мой хороший?
— А то ты не знаешь, — сплюнул Мэдмакс, — комедию ломаешь, тетушка?
— С такими племянниками, мой дорогой, и не то начнешь ломать. — Маслёнка перестала коверкать слова, тут же став сама собой — спокойной, отстраненной и очень опасной. — Знаю, как не знать, слухами земля полнится. Думаю, по делу приперлись, вряд ли в гости по старой дружбе зашел.
— По делу. — согласился Мэдмакс. — Это Белый, Маслёнка, наш старший. Белый, это Маслёнка, хозяйка Завода.
— Остальных не представляй, без надобности и не запомню, — она улыбнулась одними губами. — Ну, гость в дом, так счастье в дом. Заходите, отдохните, проверьте машину, умойтесь с дороги. Да… совсем забыла.
Маслёнка, только-только повернувшаяся ко входу, остановилась.
— Ты, сивый, вон тот тощий очкарик и мой… племянничек, добро пожаловать на переговоры по предмету вашего появления. Остальные — в комнате для посетителей. Возражения есть? Отлично, рада, что отсутствуют.
Спорить, такие дела, никто не стал. Мэдмакс все понимал, глядя на Белого, потихоньку начавшего злиться. Хозяин — барин, кто спорит, но Маслёнка явно желала пройтись по самому краешку, отделяющему жесткость в переговорах от обычного хамства.
— Не распуская наших. — Мэдмакс говорил тихо и не глядя в сторону Рэд. — Голем спит в кузове? Сделай так, чтобы он оттуда особо не светился. И предупреди, чтобы был готов.
— Хорошо, — Рэд отвернулась в коню, решительно занявшись сбруей. — Мы все снаружи?
— Беса пустите внутрь, он справится, если что. Ты выводишь всех, коли начнется стрельба.
— Хорошо.
Мэдмакс порадовался. Рэд ему впрямь не нравилась, но она справится, оставшись за старшую, и перечить ей не будут. Ну, а им втроем пришло время явиться перед очи матушки окрестностей и поговорить.
Контора Завода отличалась основательностью. Комната для посетителей, прямоугольная конура на самом входе, даже она всегда светлела свежей побелкой, а лавки, стоящие вдоль стен, скоблили начисто, не превращая в липко-грязные седалища. Тем удобства и ограничивались.
