— А на месте преступлений нашли хоть один такой штырь?
— Ни одного! Я, знаешь, вообще уверен, что у него он один. Стреляет им убийца с близкого расстояния, почти в упор. Характер разбрызгивания крови это подтверждает. Потом забирает штырь. С Григорьевым, вон, так расстарался, вынимая…
Впереди возникла высокая шапка муравейника. Криминалист, увлёкшись рассказом, ничего не замечая, шёл прямо на неё. Сомов дёрнул его за рукав.
— Значит шесть трупов уже?
— Ох! — отшатнулся Рушницкий, увидев муравейник, и едва не завалился на спину, но был вовремя пойман Сомовым за воротник. — Да, да! Шесть трупов! И как люди тут живут?!
— Два синих, два красных, теперь два серебряных. Система?
— Вот! И там, — Яша ткнул коротким пухлым пальчиком в безоблачное небо, — о том же подумали. А потом ещё подумали-подумали и придумали, что эдак он до «золотых» доберётся! Кто знает, что у маньяка на уме? А совсем рядом тут усадьба дочери свет Стахнова.
— Стахнова?! — присвистнул Сомов.
— Представляешь теперь из-за чего весь сыр-бор?
Справа между стволов показалась хорошая песчаная дорога. Но майор упорно продолжал её игнорировать, шагая параллельным курсом.
— Яш, а вот парень тот белый. Который как раз тут недалеко пропал на днях. Ты об этом деле что-нибудь слышал?
— Парнем другая группа занимается, — оглядываясь на муравьиную кучу, пробормотал Рушницкий. — Поручик Фатеев, по-моему. Тут мне мало чего известно. Только основное. Трупа нет. На берегу нашли аккуратно сложенную одежду. Штаны, футболка, кеды. Также обнаружены незначительные следы рвотных масс. По анализу не скажу — не видел. Вроде всё.
— Одежду, говоришь, сложил?
— Ага.
— А браслет? Его же тоже нашли?
— И браслет нашли. А как же.
— Ну, и?
— А что «ну», Саша, что «ну»? — плаксиво протянул Рушницкий, отмахиваясь от вьющейся мошкары. — Вот понесло нас… Браслет как браслет. Перекушен чем-то, типа кусачек. Чик, и всё. Парень сбросил поводок и в тень рванул. На что он рассчитывает, я не знаю. Может, к финикам податься решил. Может, просто дикарём рискнул побегать… Ты глянь статистику. За последние года два белые стали исчезать, как по расписанию. И в большинстве случаев бесследно.
— А тебе это странным не кажется?
— Я не психиатр, Саш, — раздражённо вздохнул Рушницкий. — Кто их знает?..
Быстро наклонившись, Яков Соломонович сломал богатый листьями прутик и стал яростно сечь им воздух вокруг себя, бубня что-то себе в губу про кровопийц, от которых никакой на земле пользы, а одни только мучения добрым людям.
* * *
Незаметно лесной рельеф понизился, и сухой прозрачный бор сменился мрачноватой чащобой с большим количеством чахлых, прогнивших на корню ёлочек, покрытых до самых общипанных макушек серо-голубыми кружевами лишайника. Болотный запах щекотал ноздри сладковатым ароматом гниющего дерева и торфа.
Когда под ногами начало хлюпать, майор всё-таки свернул и вывел группу на дорогу.
Сомов несколько раз притопнул по спрессованному песку, сбивая с сапог налипшие клочки мха и сосновые иголки. Судя по скупым комментариям Каши, идти оставалось недолго.
— Хорошие места, — Сомов поравнялся с плетущимся в стороне ото всех охранником. — И дорога отличная. И чего сразу по ней не пошли?
— Наверное, срезать хотели, — с готовностью ответил парень. — Она вначале пе́тлю даёт в обход пру́да. Поэтому через лесополь ближе получается.
— Это хозяин дорогу-то строил?
— Ага. Раньше тут старая была, вся в ямах. По весне и дождям заливало её, где пониже, там пожиже — ни пройти, ни проехать. А Владимир Васильевич щебня навезли, грейдер пустили, песком засыпали, фонари, вона, поставили.
— Хороший человек был Владимир Васильевич?
— Да что ж мне судить? — стушевался парень. — Какой был, такому и служил. Но ничего плохого про него сказать не могу. Обычный барин. Тихий, не ругался почём зря. Вот супруга его, та да. По любому поводу в крик.
— А про старую дорогу откуда знаешь? Местный что ли?
— Так точно, из Лопатиц! Я тут егерем в охотохозяйстве работал, а Владимир Васильевич позвали на охрану. Деньги хорошие предложили. Ну я и пошёл.
— И что, были у барина твоего враги? Кто ему зла мог желать?
— Да какие враги! Его все любили! Сам Егор Петрович свет Стахнов к нему в гости захаживали! Представляете?! В бане нашей парились! Хвалили страшно! Очень довольны остались! Даже предлагали купить участок, а уж деньжищи сулили такие, что…
Охранник не нашёл подходящих слов и умолк, восторженно блестя увлажнившимися глазами.
— Это та баня, куда мы идём?
— Точно так! Та самая!
— А ты как про это прознал? Про деньжищи и остальное…
— Так я ж, господин офицер, баньку-то и устраивал им. Там моё хозяйство. Домик гостевой и банька. Сейчас сами всё увидите.
* * *
Вскоре дорога дала крутой поворот и вывела к просторной лесной заимке. На опушке желтел сложенный из тёсаных брёвен, основательный двухэтажный сруб с большими окнами, двускатной черепичной крышей и просторной террасой. Недалеко от дома у самого берега приютилась аккуратная рубленая банька, от которой далеко в озеро уходил лёгкий и прочный помост.
Заросший тростником во всех прочих местах берег тут был тщательно вычищен, открывая свободный доступ к большой воде. Чуть в стороне от бани стоял дровник, заполненный почти до самой крыши поленьями. Возле дровника темнела широкая колода с воткнутым топором. Земля вокруг колоды, словно птичьими перьями, была усыпана мелкой щепой.
— Давай, Сом, вынюхивай! — Каша присел на одиноко торчащий из песка валун и обвёл местность рукой. — Бабка била — не разбила, дед бил — не разбил. Так, может, ты тут хвостиком махнёшь и всё сразу выяснишь? Удиви нас!
Рушницкий затравлено оглядывался по сторонам в ожидании новой атаки комаров и ладожского гнуса. Скоробогатов, по-детски приоткрыв рот, восхищённо смотрел на сверкающую озёрную гладь.
— Ну, пойдём, посмотрим твоё хозяйство? — кивнул Сомов охраннику и зашагал к бане.
* * *
Баня оказалась для супругов свет Мулячко самой что ни на есть кровавой.
Нона Викторовна, как определили эксперты, находилась в комнате отдыха и стояла спиной к входной двери возле стола, когда штырь вонзился ей в затылок. Повалившись грудью на стол, женщина опрокинула сахарницу, пиалу с крыжовенным вареньем и вазу с фруктами. Умерла она мгновенно.
Владимир Васильевич в это время освежался после парилки в озере. Последнее, что он увидел, вернувшись с купания — на столе, разметав посуду со снедью, лежит его жена, выставив свой широкий ничем не прикрытый усест аккурат в сторону входной двери. Вряд ли почётный нефтяник успел даже понять, что она уже мертва. Пока он недоуменно разглядывал спелое гузно своей ещё довольно молодой супруги, убийца, стоявший в углу возле двери, нанёс удар. Тоже в голову. Штырь с лёгкостью пробил височную кость пожилого мужчины.
