12 апреля утром я сидела на маленькой скамеечке и топила печку-голландку. Слышу по радио позывные. Сердце у меня дрогнуло: неужели что-нибудь случилось?
…И вдруг слышу: человек в космосе! Боже ты мой! Бросила я топить печку, села у приемника, боюсь отойти хоть на одну минутку. И сколько я за эти минуты передумала…
Как же это – человек хочет быть выше Бога! Ведь нам попы говорили, что бог – на небеси. Да как же человек может летать там и не заденет ни за Илью-пророка, и ни за одного из божьих апостолов? Как же бог, если он всемогущий, может допустить такой подрыв своего авторитета?
…Вдруг бог накажет его за дерзость? А по радио передают: приземляется… Приземлился! Слава богу, жив-здоров! Не удержалась: перекрестилась большим крестом. Теперь я убедилась, что бог – это наука, это человек. Юрий Гагарин победил в моей душе всякую веру в небесные силы. Он сам – небожитель. И нет в небе никого сильнее его.
Слава тебе, советский человек – победитель неба!
415
Николай Русанов, священник, написавший в партийный журнал «Коммунист», чтобы поведать о том, как в результате полета Гагарина он порвал с церковью, тоже описывал свое обращение к атеизму как освобождение от религиозной тьмы с помощью науки. В этом письме, датированном 1962 г., Русанов называл себя «блудным сыном»:
20 лет я был оторван от мира, не приносил никакой пользы ни себе, ни обществу, ни государству. Теперь мне, равному со всеми тружениками, особенно чувствительна перемена в моей жизни. Зашел бы я до отречения в госуниверситет – как бы на меня посмотрели? Конечно, с презрением. А теперь принимают с радостью, как «блудного сына», который вернулся после своих заблуждений в единую советскую семью. Теперь смогу приносить пользу государству и народу
416.
Русанов писал, что утратил веру после того, как у него открылись глаза на «безобразие… лицемерие, мародерство, стяжательство, фарисейство, ханжество» духовенства, а также на «кричащие» противоречия между Библией и наукой:
Можно ли теперь, в век атома, в век искусственных спутников, в век освоения космоса, в век полетов к звездам, верить в то, что где-то находится бог, ангелы, черти, где-то существует «потусторонний мир». Нет! В это теперь верить нельзя. Знает об этом все духовенство и нет среди них почти верующих. Почти все, кто служил по религиозному убеждению, потеряли веру, порвали с религией, и остались в церкви в основном все, кто служит из‐за денег. Вот это их бог
417.
Русанов описывал религиозную жизнь как безнравственную и лицемерную в основе своей, а религиозную веру – как изначально лживую и антисоциальную. Поэтому атеистическая работа для него превратилась в миссионерское призвание:
Народ хочет знать правду о религии, особенно сейчас, когда многим становится ясно, что религия – обман, многие перестают верить в бога. В этот период нужно усугубить антирелигиозную пропаганду, побольше нужно индивидуальных бесед с верующими, побольше доступных лекций, которые могли бы заставить задуматься верующего над своим положением, чтобы он понял вред религии, чтобы знал, как обманывает его духовенство, чтобы на факте убедился, что жизнью человека не бог руководит, а сам человек. Человек сам, без помощи божьей, строит новую счастливую жизнь. Не рая небесного должен верующий ждать, ибо такого нет и не будет, а рай земной, который через лет 15–20 будет построен и именно у нас, в Советской безбожной стране. Имя этому раю – коммунизм
418.
Как и другие отступники от религии, ставшие пропагандистами атеизма, – например, профессор богословия Александр Осипов или преподаватель семинарии Евграф Дулуман, – Русанов стал читать атеистические лекции, разъезжая по всей стране, чтобы поведать историю своего обращения к атеизму.
Энтузиазм в отношении достижений науки, составлявший сердцевину таких историй обращения к атеизму, не требовал ни рационализации, ни расколдовывания мира. Действительно, эти нарративы поражают смешением научных и магических элементов. Например, история Даниловой насыщена экзальтированной лексикой, религиозная вера в ней заменяется верой в искупительный потенциал науки, а одна харизматическая фигура на небесах (Бог) вытесняется другой (Гагариным). Подобным образом и Русанов со своей верой в неминуемое пришествие коммунизма предает веру в «небесный рай» ради «земного рая» советского коммунизма. Объект преданности меняется, неизменным остается образ мысли.
Обращения к атеизму, однако, не были широко распространенными или типичными; эти истории носили скорее предписывающий, чем описывающий характер. В то же время они выполняли важную функцию, демонстрируя народным массам, как наука может привести к атеизму. Это наиболее явно выступало, когда в пропаганде использовались визуальные средства – плакаты и карикатуры, где ракеты и космонавты то и дело вторгались на небеса и выставляли на посмешище разнообразных божеств, представавших в образе херувимов, ангелов и бородатых стариков. На одной такой карикатуре, опубликованной в сатирическом журнале «Крокодил», был изображен Бог, который парит в космосе рядом с космонавтом и предлагает ему свой нимб в обмен на шлем (см. ил. 3)
419.
Ил. 3. Е. Гуров. «Давай меняться: я тебе – нимб, ты мне – шлем». Карикатура. Крокодил. 1965. № 9
Другие карикатуры наглядно показывали, как наука, воплощенная в космических технологиях, разрывает связь между старым и новым миром. На одном плакате была изображена молодая женщина, молящаяся перед иконами под присмотром суровой, мрачно одетой бабушки; рядом та же самая молодая женщина бросает прочь иконы, увидев по телевизору летящую в небе ракету. Подпись гласила: «Говорила бабка строго: Без бога не до порога! Но науки яркий свет доказал, что бога нет!» На другом плакате священник пытается дозвониться до Бога по телефону, но летящие в небо ракеты разрывают телефонный провод между ними; подпись гласила: «Связь прервана!» Но наиболее прозрачным был смысл плаката с космонавтом в красном скафандре, машущим зрителю рукой и парящим в небе над церковью, кирхой и мечетью – все три были изображены завалившимися набок – с подписью: «Бога нет!» (см. ил. 4).
