А это, оказывается, больно. Даже не то, что Илья делает предложение этой своей Арине спустя… ну, сколько там они встречаются? Больно другое… Больно осознавать, что все наши друзья, те самые друзья, которые подбадривали меня и говорили, что все наладится, сейчас поздравляют их в своих сториз. Наверняка понимая, что я увижу. А потом шлют притворные слова соболезнования мне в Директ. Как будто я нуждаюсь в их жалости. Как будто я сама… жалкая!
Я с непонятно откуда взявшейся силой отбрасываю свой айфон. Мне не жалко. Я хочу, чтобы он разбился вдребезги. Маме… маме что-нибудь совру. Я за этот год так прокачалась. Врать, что у меня все в порядке. Но ничего у меня не выходит. Телефон врезается в спинку дивана, отскакивает и падает в нишу между подлокотником и письменным столом. И почему-то именно это, то, что мне не удалось осуществить задуманное, становится последней каплей. Я обхватываю голову руками, стекаю на пол и вою… Вою, как попавший в капкан зверь.
Это длится и длится, пока я совсем не выбиваюсь из сил.
Потом лежу на так и не вымытом полу и думаю о том, что, наверное, чего-то такого стоило ожидать. В конце концов, мы буквально вчера обсуждали такую возможность. Так почему же я не ожидала?
В некоторых книгах по психологии, которые я люблю почитать, учат отгораживаться от травмирующих событий, визуализируя стену. Я так и делаю. Когда первая волна боли уходит, давая мне короткую передышку, перед тем как нахлынет новая, заставляю себя хотя бы сесть. На коленях подползаю к столу, нащупываю продолжающую вибрировать трубку. Первая мысль – отправить всех сочувствующих в бан. Отписаться от всех на хрен, чтобы ничто мне не напоминало о случившемся. Но это воспримут как слабость. А значит, нужно придумать что-то получше. Что-то такое, что позволит мне сохранить лицо. Что-то, что выставит жалкими дураками их, а не меня…
Хаотично блуждающий взгляд останавливается на пакете, в который я сложила вещи Князева, чтобы ему отдать. Правда, потом я вспомнила, что у меня нет его телефонного номера, и на том успокоилась. Но теперь… теперь меня не остановит такая мелочь.
Я встаю, еще до конца не веря в то, что действительно собралась сделать. Отвожу от лица выбившиеся из хвоста волосы. И в задумчивости кусаю губы. Какие у меня варианты? Можно нагрянуть к нему домой. Я не слишком хорошо помню дорогу, но, если постараться, ее, наверное, можно найти. Или же попытаться сунуться к нему в офис… Я лихорадочно осматриваюсь, почему-то не в силах оставаться на месте. А потом мне в голову приходит одна светлая мысль! Бегу в комнату родителей. Стараясь не пялиться по сторонам, чтобы не натыкаться лишний раз взглядом на воцарившуюся здесь пустоту, открываю шкаф. Выуживаю коробку с отцовскими вещами, которые мама собрала по всему дому сразу после похорон. Перелистываю какие-то документы, официального вида письма, нахожу старую пожелтевшую записную книжку. Нужный номер находится без всякого труда. Почему-то у меня даже мысли не возникает, что с тех пор Князев мог его сто раз поменять.
Не давая себе передумать, набираю заветные цифры и замираю мышью, отсчитывая гудки.
– Князев! – раздается в трубке негромкий голос.
Я молчу. Ком в груди разрастается до чудовищных размеров и мешает мне говорить.
– Я вас слушаю!
Не могу! Я просто не могу ничего сказать. Лишь нелепо, как выброшенная на берег рыба, шевелю запекшимися губами. Секунду спустя в трубке раздаются короткие гудки. Он отключился! Отключился… Я со всхлипом втягиваю воздух. И снова жму на дозвон, не надеясь, что мне ответят. Но на счастье, или на беду, Князев все-таки берет трубку. Теперь молчит уже он. Я зажмуриваюсь и в ужасе от того, что делаю, выпаливаю:
– Иван Савельевич, это Жанна. Мы не могли бы с вами встретиться?
Глава 11
Иван
– Зачем? – по привычке холодно интересуюсь я. В ответ Жанна молчит, очевидно, отрезвленная моими интонациями. А я чертыхаюсь про себя, понимая, что не имею права разговаривать с ней в таком тоне. Она этого не заслуживает. Она не виновата в том, что я неправильно оценил ситуацию. Полез к ней какого-то черта, напрочь забыв, что мы – обитатели разных экосистем. И то, что в моем окружении – норма, в ее – категорически неприемлемо. Мне стоило это взвесить, прежде чем брать Жанну штурмом. Но, к удивлению, в тот момент мой мозг напрочь отключился. В этом смысле девочка повела себя гораздо умнее. Меня даже восхищает, что она нашла в себе силы сказать мне «нет». Это говорит о том, что Жанна четко понимает, что для нее правильно. И не готова идти на компромиссы. Когда я более-менее остыл, меня это все действительно ужасно подкупило… Но и отрезвило тоже. Так какого черта я теперь строю из себя обиженную невинность?
– Мне кажется, мы расстались на неправильной ноте. Я бы хотела это исправить, – тихо замечает Жанна спустя несколько томительно долгих секунд. Я хмурюсь, не улавливая скрытый смысл ее посыла.
– Жанн, давай прямо. Зачем тебе это все?
– Затем, что я… вы… мне нравитесь.
Отвожу трубку от уха. Прижимаю к груди, чтобы она не услышала мой смех. Это ведь и впрямь смешно. «Вы мне нравитесь…»
Послать бы ее помягче. В конце концов, я все для себя решил. Такая связь мне ни к чему. Это очень серьезно усложнит мою жизнь.
Вы… мне нравитесь.
Твою же мать...
Я несколько раз, все так же смеясь, ударяюсь лбом о крышку стола. Но мозги не желают вставать на место. Категорически. Ну, вот какого хрена? Я ведь все понимаю. И то, что у нас чудовищная разница в возрасте, и то, что наши интересы, мягко скажем, полярные. И то, что она совершенно не представляет, какой формат отношений я обычно предпочитаю. Хотя тут у меня, после вчерашнего, имеются некоторые сомнения… Может, что-то до нее и дошло. Проблема не в этом. Проблема в том, что я на берегу понимаю, что с ней мне этого будет категорически недостаточно. Почему я так в этом уверен? А хер его знает. Интуиция, возможно.
«Нет-нет, – продолжаю уговаривать себя. – Оно мне не надо».
Я ведь в курсе, к чему это все приведет. И отдаю отчет, что появление в моей жизни женщины, тем более такой молодой, шакалы воспримут как слабость. Кто-то решит, что я постарел, размяк и теряю хватку. А кто-то через нее непременно попытается на меня надавить. Это же так просто. Войти в круг ее общения и начать манипулировать. Я слишком долго варюсь в этой системе, чтобы не понимать, как она работает. И просто не могу этого допустить. Даже если выделить ей охрану и проверять каждого нового человека в ее окружении… Так, стоп. О чем я вообще?!
– А еще я хотела отдать вам вещи.
– Вещи? – я немилосердно туплю.
– Да, которые вы мне выделили, когда я ночевала в вашем доме.
Веду по колючему ежику волос, отмечая, что надо бы обновить стрижку. Колеблюсь. Взвешиваю за и против.
– Сможешь подъехать ко мне в обед? Я выпишу пропуск.
– Завтра?
