И сам Елицу к столу отвёл. Усадил на свою сторону, прямо напротив Ледена, который наблюдал за встречей женщин, что раньше были друг другу родичами, с лёгким любопытством. Вышла к гостям и младшая дочка Остромира — Убава. Как Елица тут жила, бегала она девчонкой, еще не опоясанной понёвой, в рубахе, перешитой из материнской. А теперь перехватывала её чело нарядная лента, расшитая бусинами, поблескивали у висков бронзовые кольца, похожие на лучистое солнце — такие носили только здесь. В руку толщиной золотисто-русая коса её спускалась почти до колен — истинная гордость. Девушка обошла стол, ставя перед каждым, кто за ним сидел, деревянную миску, а парни так и смотрели ей вслед, толкали друг друга в бока и многозначительно переглядывались. Они и шептаться, верно, принялись бы, ничуть не стесняясь родителей Убавы, но один грозный взгляд Ледена, которым он обвёл соратников — и оживление среди них тут же пропало.
Пока женщины хлопотали кругом, выставляя угощение на такую большую ораву мужей, Остромир внимательно оглядел Ледена, а тот вытерпел, ничего пока не говоря.
— Так зачем приехали? — поинтересовался староста. — Чего вам в наших краях понадобилось?
Княжич кивнул на Елицу.
— Она нас сюда привела. Сказала, что ты помочь нам можешь. Потому как дружбу крепкую водил с Борилой Молчановичем. Такую, что тот аж за твоего сына свою дочь, княженку, выдал. За обычного скотовода. Не странно ли?
Остромир плечи расправил, и с лица его сошла вся притворная приветливость. Он поиграл желваками, заметно удерживаясь от резких слов, а Леден смотрел на него невозмутимо, словно никаких дерзостей с его губ и не срывалось.
— Таково было решение Борилы, а Елица ему не противилась. И не тебе, княжич, о том судить, — ответил староста, слегка охолонув.
— Не мне, конечно. Но я всё ж правду сказал...
— Скажи, Остромир, — прервала их перепалку Елица, опасаясь, что может выйти ссора, — отец мой ничего не говорил тебе про Сердце Лады? Многие люди обвиняют его в том, что когда-то он забрал его…
— Украл, — поправил Леден.
Елица покачала головой. Неприятно было говорить так о собственном родителе, но за давностью лет она не могла ни в чём быть уверенной.
— Он забрал его у князя Светояра и укрыл где-то. И, говорят, оттого в Велеборском княжестве не было за много лет ни одного неурожайного лета. И дела здесь идут хорошо, — она помолчала, разглядывая озадаченное, напряжённое даже лицо старосты. — Мне батюшка о Сердце рассказывал мало. Да и то в детстве больше. Но я подумала… В то время, когда вы нашу с Радимом свадьбу устраивали, он часто здесь бывал. И дружба ваша давняя...
— Думаешь, я Сердце укрываю по его просьбе? — Остромир наконец улыбнулся.
— Я не знаю, что думать, — Елица повела плечом.
И так хотелось взмолиться о помощи, объяснить всё так, как есть, а на глазах у Ледена и его кметей — как жалко это будет звучать! Она не хотела выглядеть слабой, хоть и знала, что княжич её гораздо сильней. За его спиной сотни воинов. А она лишилась и той дружины, что была в Лосиче. Он требует то, что принадлежало его роду по праву, и что бы о них с Чаяном ни говорили — у них своя правда.
— Если ты знаешь, где Сердце, — неожиданно пришёл ей на выручку Леден, — то лучше тебе рассказать. Так ты и княженку убережёшь от беды. И весь свою.
Открытая угроза прозвучала в его голосе, но настолько уверенная и веская, что становилось от неё много страшней.
— Так вас, кажется, немного и прибыло, — решил позубоскалить Остромир. — Чего же ты меня тут стращаешь, княжич?
— Со мной воинов немного, верно. Так я и не воевать приехал, — тот кивнул благодарно жене старосты, когда та поставила перед ним телятину с укропом и репой. — Зато под Велеборском войско стоит немалое.
Сияна тревожно посмотрела на мужа, пытаясь одним только взглядом предостеречь от долгих пререканий. Невидимым, но тяжёлым туманом повисло в избе напряжение. Кмети принялись за еду, почти неслышно, боясь помешать, ударяя ложками по стенкам мисок.
— Раз Елица сама ничего о том не знает, где Борила свою ценность спрятал, то я уж и подавно, — Остромир вздохнул, глядя на жену, которая села рядом с ним. — Да, княже часто здесь бывал. Ещё когда дети наши малы были и ни о какой свадьбе речи не шло. И дружили мы с ним крепко. Но ответить мне, княжич, больше нечего.
Он замолчал, а Елица только голову опустила. Как разгадать загадку, о которой всю жизнь ни разу не задумывалась? А вот отец — наоборот — всю жизнь тайну свою хранил. И с какой стороны к ней подобраться, она больше и не знала. Отчаятся братья Светоярычи, обозлятся — и примутся каждую весь перетряхивать, как и грозились. А то и прогонят всех с земель, которые так давно Рожаницы хранят, считая, что им здесь жить больше положено. А то и Радану какое зло учинят — отыграться.
— Может, и не знаешь ты многого, Остромир, — помолчав маленько, снова заговорил Леден, явно не собираясь оступаться. — Но плату же ты хорошую получил за что-то, — он указал взглядом на Елицу. — И хоть режь ты меня сейчас на куски, не поверю, что просто так это случилось.
— Я как плату свою получил, так и потерял её… Вместе с сыном, который погиб, с остёрцами сражаясь, — начал вновь закипать староста.
Сияна накрыла его сжатую в кулак ладонь своей и по губам её пробежала испуганная улыбка. Она перехватила взгляд Елицы и вдохнула, собираясь говорить тоже.
— Борила не просто так сюда приезжал, — её чистый голос сразу заставил мужчин посмотреть на неё. Остромир глянул на жену ошарашенно, но не в силах был уже остановить. — Он со своими людьми ходил по волховьей тропе в лес. Давно. Ещё Велеборск строился. А Елица родилась только. Брал нашего человека в проводники. Кто лучше всего эти леса знает. Куда ходил, мы о том не спрашивали. Да и хотел бы сказать — сказал. Да только в той стороне, знают многие, есть святилище Велеса старое. Ещё пращурами устроенное. Наши туда не ходят совсем — болотом всё заросло. Может, и затопило его уже. Но, может, Скотий Бог сможет ответы дать? Не к нему ли Борила тогда ходил?
— Что ты выдумываешь? — всё же остановил её рассказ Остромир. — Ну, ходил он куда-то. Как это может быть с Сердцем тем связано?
— Ты сам знаешь, — бросила Сияна и поджала губы.
Елица из того, о чём жена старосты рассказала, и не помнила ничего, конечно. Куда ей, мала была совсем. Но не зря догадка привела её сюда, получается. Будто самыми дальними, глубинными уголками памяти она чувствовала, что здесь, в этих окружённых старыми горами лесах и лугах, может крыться отгадка. И не сказать, что она обрадовалась тому, но всё ж на душе стало немного легче. Княжич, выслушав Сияну, вновь на неё посмотрел. И от взгляда его по спине словно беличьим хвостом мазнуло: столько было в нём задумчивости и чего-то ещё, зыбкого, неуловимого, отчего хотелось ёрзать на месте.
— Ну, вот, — проговорил он мягко, обращаясь к Остромиру. — А ты упрямился. Женщины, они много мудрее нас. Ты мог до вражды довести. До крови. А жена твоя того не хочет — и она права.
