Книга Славянская книга проклятий, страница 98. Автор книги Александр Бушков

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Славянская книга проклятий»

Cтраница 98

И все же - мало напоминает конец света. Бывало и тяжелее, однако самодержцы удерживались на престоле. И не в силах отделаться от убеждения: ограничься дело только этим, Борис мог и выстоять. Еще и потому, что государем он был крутым, не боялся рубить головы, рвать языки и забивать в железо, а на Руси так уж исстари повелось: властители, не боявшиеся крови, так и умирали властителями, и даже естественной смертью; меж тем расставались с престолом и жизнью исключительно те, кто был умен и исполнен лучших намерений, вот только замыслы свои имел глупость проводить в жизнь не кнутом и топором…

Но дело еще и в том, что вскоре на Русь пришел Великий Голод…

Летом 1601 г. на всем востоке Европы зарядили дожди - холодные, проливные, бесконечные. От Пскова до Нижнего Новгорода они лили беспрерывно двенадцать недель. Уже в июле ударил первый снег. Весь урожай погиб - даже попытки скосить недозревшие хлеба провалились. Уже в конце августа начались снегопады и метели, по Днепру ездили на санях «как средь зимы», на полях жгли костры, чтобы спасти хотя бы жалкие остатки незрелого жита. Не удавалось…

1602 г. Теплая весна, поля, засеянные еще с прошлого года, неожиданно дали обильные всходы, но вскоре вновь грянули «морозы превеликие и страшные». Всходы погибли. Лето, против прошлогоднего, было сухим и жарким. «Кто сеял сто мер жита, собрал одну меру, вместо ржи родилося былие…»

Весна и лето следующего, 1603 г. выдались довольно благоприятными, но подстерегала другая беда - не было семян из-за недородов двух предшествующих лет…

И начался голод. Цены на хлеб мгновенно взлетели в 25 раз - на этот счет есть совершенно точные воспоминания «служилых иноземцев» Жака Маржерета и Конрада Буссова. Оба владели в России поместьями, занимались хлеботорговлей и проблему знали не понаслышке.

В пищу шло все - кошки и собаки, мякина и сено, навоз, трава и коренья, даже мыши, собственный кал и солома. Впервые на Руси люди стали есть людей. И не только трупы… Еще один иностранец, служивший на Москве, Петр Петрей, рассказывает, что он видел в Москве, как умиравшая от голода женщина грызла своего ребенка. В столице продавались пироги с человечиной. Легко можно представить, что творилось в провинции. Вспоминают, что путнику было опасно заехать на постоялый двор - могли тут же зарезать и съесть. Маржерет, оставивший интереснейшие записки о России, свидетельствовал: «Я был свидетелем, как четыре крестьянки, брошенные мужьями, зазвали к себе крестьянина, приехавшего с дровами, как будто для уплаты, зарезали его и спрятали в погреб про запас, сначала намереваясь съесть лошадь его, а потом и его самого. Злодеяние это тотчас же и открылось: тогда узнали, что эти женщины поступили таким образом уже с четвертым человеком».

Точности ради нужно уточнить, что не все области страны были одинаково поражены голодом, а справедливости ради упомянуть, что Борис Годунов боролся с голодом, прилагая прямо-таки титанические усилия. Впервые в русской истории им была предпринята попытка регулировать цены - естественно, на хлеб, запрещая поднимать их до запредельных высот. Кроме того, опять-таки впервые в нашей истории, по стране разъехались «продотряды», выявлявшие спрятанный хлеб и заставлявшие владельца продавать его по установленной цене.

И вновь, в который раз на Руси, все благие намерения столкнулись с человеческой природой (как, впрочем, бывало не на одной лишь Руси)…

В Курске, где урожай был особенно хорош, во Владимире, в других уродивших окраинах отнюдь не торопились везти хлеб в голодные районы, предпочитая придерживать его в ожидании «настоящей» цены. Так же поступали и московские хлеботорговцы. Хлеб прятали все - бояре, купцы, монастыри - и все пытались им спекулировать, уворачиваясь от грозных указов царя, елико возможно. Руководившие «продотрядами» чиновники сплошь и рядом за взятку закрывали глаза на спрятанный хлеб или на то, как в Москву отправляют гнилье. Зажиточные люди массами выгоняли своих холопов, чтобы не тратиться на прокорм, а выгоднее продать сэкономленное зерно. Должностные лица, ответственные за бесплатную раздачу хлеба нахлынувшим в столицу беженцам, делились деньгами и зерном в первую очередь со своими друзьями и родней, их сообщники заявлялись в лохмотьях под видом нищих, оттесняя настоящих бедняков. Современник пишет, что сам видел, как за хлебом приходили переряженные нищими дьяки. Пекари, обязанные выпекать хлеб строго определенного веса и величины, продавали ковриги почти непропеченными, а то и подливали воды для тяжести. Им рубили головы, но особого воспитательного значения на остальных это не производило.

Считается, что погибло около трети населения страны. Жак Маржерет писал, что за два года и четыре месяца из двухсотпятидесятитысячного населения Москвы умерло сто двадцать тысяч. Монах Авраамий Палицын, келарь Троице-Сергиева монастыря, оставивший записки о Смутном времени, называет даже большую цифру - 127 000.

Спасаясь, бежали кто куда мог - в Сибирь, на Дон, Запорожье, на Украину. Поскольку Борис предпринимал меры, чтобы вернуть беглых, вся эта многотысячная масса автоматически становилась горючим материалом, вольницей, готовой примкнуть к любому, кто пообещает не возвращать в прежнее состояние.

(Немного позже по тем же мотивам воевали против Жечи Посполитой жители Украины - польско-литовское государство соглашалось принять на службу лишь строго определенное число «реестровых казаков», однако многие, за время смут и бунтов успевшие полюбить вольготную жизнь бродячего «лыцаря» с сабелькой на боку, категорически не хотели вновь возвращаться к плугу. И потому возникла ситуация, кажется, не имеющая аналогов в мировой практике: в нескольких восстаниях участвовали не те, кто боролся против Жечи Посполитой, а те, кто таким образом пытался попасть в «реестровые казаки». Иными словами, люди воевали с государством за то, чтобы именно оно, это самое государство, приняло их к себе на службу и наделило привилегиями! Случай уникальнейший…)

Понятное дело, разбойники расплодились в неимоверном множестве. В таком множестве, что перешли в несколько иную категорию - не лесных грабителей, а мятежников. В 1603 г. на Москву из Северской земли двинулось огромное сборище «гулящего народа» под предводительством некоего Хлопки Косолапого. Это уже были не разбойники, а люди с некоей программой действий. Программа, правда, не отличалась ни новизной, ни глубиной - занять столицу, всех истребить и все ограбить, - но при широком и вдумчивом ее претворении в жизнь могла натворить дел нешуточных. Дошло до того, что ватага Хлопки первой ударила на идущие ей наперехват войска под начальством окольничьего Ивана Басманова, и сам Басманов был убит. Правда, Хлопку все-таки разбили, взяли в плен и казнили в Москве. Чуть позже родственник царя, окольничий Семен Годунов, двинулся с воинской силой усмирять бунты в Астрахани, но был разбит «воровскими казаками» и едва вырвался живым.

Борис Годунов делал все, что мог - искал спрятанный хлеб, держал на него низкие цены, начал строить каменные палаты Московского Кремля, чтобы дать работу многим сотням голодных беженцев. Издал указ о том, что все холопы, оставленные своими хозяевами без средств к пропитанию, немедленно получают вольную.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация