Легче становилось тогда, когда чем-то себя грузил. Когда занимался магической теорией и практикой с Николеттой, да и вообще, когда сохранял концентрацию во время выполнения какой-либо сиюминутной задачи, все шло даже более-менее нормально. Но стоило только попытаться расслабиться, как мысли начинали путаться, меня периодически бросало в пот, пару раз даже накатывали панические атаки. И все это, на фоне непрекращающейся головной боли, накладывалось на копящуюся от бессонницы ватную глухую усталость.
От испытываемых неудобств я даже пересмотрел свое беспокойство по поводу «армии клонов» — по поводу возможности корпораций создать тысячи тысяч универсальных солдат, усилив их имплантами до уровня средних одержимых. Все же цена за получаемые возможности велика. Что неудивительно — глупо было думать, что возможности сошедших с небес богов можно получить «просто так».
Но успокоился я ровно до того момента, как вместе с Накамурой попытался разобраться в протоколе 13-1-1. Я за эту неделю во много пытался разобраться — из-за бессонницы времени у меня было просто в край завались.
В общем, обозначение «1–1» в индексе присутствовало не зря: мне накатили самую продвинутую версию. Для командного, так сказать, состава. Протоколы серии «13-2», как сказал Накамура после изучения вопроса, вызывали не столь сильный отклик организма, не говоря уже о серии «13-3». Причем боевая эффективность отличалась не слишком сильно. Так что, не успел я успокоиться насчет волнений об «армии клонов», как беспокойство вернулось снова. Усилившееся, на фоне тревожности стресса, вызванного бессонницей.
В общем, мое постоянное раздражение уже давно переросло в неуходящую, копящуюся в груди злость на весь окружающий мир. И в общении с любыми людьми мне приходилось с усилием сдерживаться, чтобы не срываться и не становиться самым настоящим говнистым мудаком.
Спасение пришло, откуда не ждали. Не совсем спасение, конечно, облегчение небольшое, но это уже, на мой взгляд, немало. И случилось это буквально вчера, когда я нашел спасение от боли — с помощью Николетты. Когда во время тренировки я почти потерял сознание, и вырубился ненадолго, она неожиданно смогла мне помочь. И опытным путем мы выяснили, что Николетта, когда я полностью расслабляюсь, может своим успокаивающим прикосновением и легким ментальным натиском заставлять боль если не уйти, то угаснуть до такого состояния, что я на некоторое время перестаю ее замечать. Настолько хорошо это у Николетты получалось, что я вчера даже смог поспать целых три с половиной часа, ни разу не проснувшись.
Сейчас Николетты рядом не было. Зато, крепко обнимая, меня сопровождала уже привычная, вернувшаяся спутница боль, а под руку держала мерзкая злобная раздражительность — меня буквально бесил весь окружающий мир. Да я даже сам себя бесил — как сказал бы Виталик господина Мусанифа, книги которого я читал в прошлой жизни, бесил я сам себя до полного, сука, отвращения.
Вот прямо все вокруг вызывало жгучую ненависти — хотелось сжечь к чертям этот отвратный гнилой переулок, тупую охрану из двух громил, да и вообще весь славный остров Занзибар, гори он синим пламенем.
Как раз в этот момент накатил особо сильный приступ боли, от которого я поморщился. Дровишек во вспыхнувший ярче огонь злобного раздражения подкинул еще звонкий смех, раздавшийся из-за спины. Время ожидания становилось уже непереносимым, а каменные лица двух громил у входа никак не менялись. Более того — один из них, обернувшись ко второму, насмешливо проговорил что-то. Что-то, что даже не перевел мой переводчик личного терминала.
Но фраза была сказана на каком-то из звонко-шипящих восточноевропейских языков — чешском или сербском. И славянской памяти крови мне вполне хватило понять, что Василия только что назвали забавной обезьянкой.
Громилы хохотнули, а после тот, который отказывался обращать внимания на конверт у Василия в руке, перевел взгляд на Лиззи Джей.
— Máš dobré zuby, — сделал охранник комплимент спутнице Василия, и шуточно поклонился, осклабившись в бороду.
— Jo, tak velká prdel se špatnými zuby nevyroste, — ответил второй, и братья-славяне дружно грохнули хохотом.
«Добре зубы», «велка прдель», «невыросте» — знакомые все слова легко сложились в смысл сказанного. И я легко перевел западнославянскую речь.
«Хорошие у тебя зубы» — сказал первый, а другой вторил: «Да, с плохими зубами такую задницу не наешь»
Они сейчас не просто нас не пропускали, но еще и делали из нашей компании посмешище. Показательно игнорируя конверт в руках у Василия.
Почему? Да потому что кому-то это выгодно.
И что сейчас? Уходить?
Мда.
Вообще, конечно, по уму — надо бы уйти.
Вот на самом деле — это будет максимально правильно и рационально. Но тот, кто готовил ловушку неудобного положения перед входом, наверняка учитывал менталитет уличной банды. И возможности пошатнуть авторитет банды, развернувшись от входа.
Приглашение у нас — от Илоны, есть. И тот, кто дал указание нас не пропускать, если мы уйдет, по-настоящему огребет реальных проблем — не стоит недооценивать авторитет господи Маевской на Занзибаре.
Я бы сейчас ушел, честное слово. Мне на пошатнувшийся авторитет плевать — я сам любой авторитет могу шатать что твой дом шайтан труба шатает. Но охранник только что оскорбил Лиззи Джей.
«Что эта мразина себе позволяет?» — возмущенно взвился внутренний голос.
Какая бы подруга Василия раздражающе-крикливой не была, и сколько бы ресурсов на ее прокорм и яркий имидж в бюджете Полигона не исчезало, но эта девушка — часть тех людей, которые считаются моими.
Тронув Чумбу за плечо и не оборачиваясь махнув Патрику, я шагнул вперед, протискиваясь между двумя бойцами из свиты Васи. Оба были в куртках с эмблемой белого демона, только один лысый — с татуировкой в виде широкой белой стрелки по всему черепу, от затылка до широкого носа, а голова второго увенчана густой копной африканских косичек. Выйдя из толпы, я подошел к преграждающим нам вход громилам. Василий, при моем приближении, облегченно вздохнул и посторонился.
— Шалом, православные, — произнес я, снизу вверх глядя в глаза ближайшему охраннику. Вблизи он казался вообще настоящей башней.
— Правая или левая? — не дожидаясь ответа на приветствие, почти без паузы поинтересовался я. Ответа от озадаченного громилы я, по-честному, подождал целых две, может быть даже три секунды.
— Ну тогда и правая, и левая, — пожал я плечами. После чего быстрым, незаметным для обычного взгляда движением выхватил пистолет и прострелил обе ноги охранника. В коленях.
— Правая или левая? — тут же поинтересовался я у второго громилы.
Тот вопроса или не понял, или даже не услышал — из-за эха от сдвоенного выстрела, звук которого слился почти в один. Еще уже кричал первый охранник, который упал на бок и тянулся руками к ногам.
Больно, не спорю. Даже сочувствую немного.
