После этой усмешки мысли у меня заметались. Не намекает ли Медичи сейчас на модель моего старого мира? Или все проще, и он просто усмехнулся? Спросить его, кто он сейчас — герцог или архидемон? Мда, умное решение будет. Аллесандро, а вы случаем не Князь Тьмы?
— После исхода итальянцев от штурвала управления миром прошло пять сотен лет. Сегодня реальных кандидатов осталось всего… трое. Как и сто лет назад. Тогда это были Британия, Россия и Северо-Американские Соединенные штаты. Сейчас эти трое… — сделал паузу Медичи.
— Трое? — переспросил я.
— Трое, — подтвердил герцог. — Выскажете предположение?
— Британия, Россия, корпорации.
— Браво! — даже хлопнул в ладоши герцог. — Я в вас не сомневался!
Было бы чему сомневаться. Если число ограничено тремя, то ответ, с моей точки зрения, довольно прост. Британцы как рыба в воде чувствуют себя в управляемом хаосе, в который в преддверии второй мировой войны погружается планета. Русских ведет Император, аватар самого Люцифера. Ну а корпорации… корпорации есть корпорации, с Баалом во главе.
— Мое почтение, — еще раз выражая удовлетворение моим ответом, склонил голову герцог. — Именно так. Российская Конфедерация, Британская Империя и корпорации, которые мы уже называем Гидрой.
— Мы это кто?
— После окончания Великой войны, — проигнорировал мой вопрос Медичи, — было понятно, что все только начинается. В мире осталось сразу три центра силы, что очень много. Это, прямо скажем, неустойчивая система; три претендента — это уже конец стабильности. И с самого момента подписания мирного договора и Стихийного пакта все понимали, что следующая война не за горами. Закончив Первую мировую войну, мы уже начали готовиться ко второй. Все ждали большую войну, под стать Большой игре. При этом также все думающие люди прекрасно понимали, что во время Великой войны мы остановились на пороге Рагнарека. И поклонникам методов Винни и Вилли не давали разгуляться те, кто видел войну на уничтожение своими глазами.
Герцог прервался, будто бы ожидая от вопросов или комментариев.
«Вы не ответили на предыдущий вопрос: Кто это «мы?» — очень хотелось сказать мне. Но не хотелось вновь побывать в водовороте времени, поэтому спрашивать не стал.
— Винни и Вилли — это кайзер Вильгельм и сэр Уинстон Черчилль?
— Именно так.
— Очень интересно, внимательно вас слушаю.
— После Великой войны все ждали, когда наконец русский медведь и британский лев сойдутся в схватке. Но мы ждали… в предвкушении, — выделил герцог интонаций последнее слово. — Всем было понятно, что победитель будет править миром. При этом никто не ждал повторения войны на уничтожение, когда с лица земли исчезали целые города, а огромные пространства становились безлюдными выжженными землями. Но как оказалось, ждали мы напрасно, мир из порядка шахматной расстановки погрузился в хаос.
Медичи повернулся к карте, и начал мне показывать на разные регионы.
— Британцы опоздали с аннексией Соединенных Штатов, русские промедлили в Афганистане, и пока никто из двух империй не мог решиться сделать первый шаг, случился Нарбоннский халифат. Утрачивающие силу и влияние, и не имеющие шансов в прямом столкновении держав французы переиграли сразу две великие империи. Их финт, когда они вместе с испанцами создали в Европе управляемый хаос, заполонив свои южные города мигрантами, оказался неожиданным для всех. Неожиданным в том числе и для меня, для Флоренции и для возрожденного Амальфи, — признавая собственный просчет, кивнул Медичи. — С помощью угрозы управляемого Нарбоннского халифата французы и испанцы создали Трансатлантическое содружество, и агрессивно превратили тройку претендентов уже в четверку. Но это была ошибка. Иезуитская ошибка, которая может стоить для нашего мира не меньше, чем кажущаяся выгодной Иуде сделка, приведшая его в Гефсиманский сад. До начала Нарбоннского Халифата мы заняли место в партере, собираясь наблюдать как русские и британцы воюют за право владеть этим миром, а сейчас вдруг оказалось, что наш амфитеатр находится в центре охваченного пожаром Рима.
Трансатлантический союз сейчас стремительно набирает силу. По прогнозам в течении нескольких ближайших лет на первые роли в нем должны были быть искусственно выдвинуты Соединенные Штаты… но наши прогнозы оказались неверны, и это происходит уже сейчас, после Салемской резни. Причем американцы выходят на первые роли в Содружестве уже не искусственно — уничтожение Инквизиции в Северной Америке серьезно повысило их авторитет. Радует лишь то, что на пороге хаоса мир пока держит то, что британцы жестко купировали сепаратистские выступления в Калифорнии и Канаде, а русские, после разрушения Елисаветграда, избежали катастрофы в Восточной Европе, еще и частично прирастая территорией Речи Посполитой.
Легким жестом итальянец заставил вспыхнуть отсветом территории Европейского Союза, привлекая к ним внимание.
— Вы спрашивали, кто такие мы. «Мы» — это Старая Европа, которая со времен Древнего Рима является центром цивилизации. Мы — это Европейский союз, который уже давно готов согласиться на нероманский — русский или английский язык, в качестве языка официальных документов. Конечно, на мой вкус французский для этого подходит гораздо больше. Тем более что во времена оные и русская, и английская знать гораздо лучше разговаривала на французском, чем на русском и на английском, — вдруг улыбнулся герцог. — Но Трансатлантическое содружество обречено на поражение. Даже без Салемской трагедии французы и испанцы не имели шансов на успех, их стратегия предполагала игру вдолгую — на что у них сейчас просто нет времени. Война уже на пороге. Но мы, жители старого мира, не желаем участвовать в большой войне. Мы уже давно отошли в сторону, ожидая торжественного объявления победителя. Мы находились в готовности аплодировать и кидать шапки вверх на параде — вне зависимости от того, русская или британская гвардия будет снова входить в Париж. В случае прямого конфликта Британии и России у нас сохранялась бы эта возможность, с возвышением же Трансатлантического содружества Европа вновь станет полем битвы, а это неприемлемый для нас вариант.
При этом лидеры атлантов прекрасно понимают и то, что по количеству одаренных в грядущем и неминуемом конфликте преимущество будет не на их стороне. Дети же законодательно разрешенной ими полигамии просто не успеют вырасти. Вот только это понимание их не остановит — у Антанты во время Великой войны одаренных не было вовсе. И сейчас атланты всерьез готовятся к грядущей войне, делая ставку отнюдь не на владеющих стихийной силой. Тем более что одаренных не тау уж и много — Стихийный пакт ограничил численность владеющих даром, но ни одна из стран пока даже близко не подошли к границе.
— Да, одаренных почти три миллиона, но сколько готовы выйти на поля сражений? При этом среди готовых к бою в большинстве сейчас именно клановая аристократия, которая личные интересы ставит выше государственных. И если атланты предложат клановой знати послабления и большие свободы, кто знает, к чему это приведет?
— Кроме этого, у атлантов есть один вариант попробовать как минимум уравнять шансы. Что будет, если большая часть корпораций получит предложение стать равноправными субъектами Трансатлантического содружества? Ведь видя подготовку атлантов к грядущей войне, для нас не менее очевидно, что их кажущиеся свободы, с введением той же полигамии, которая сейчас у всех на устах, скоро сменятся стерильным фашизмом — абсолютно всему нашему миру грозит стать территорией, находящейся вне юрисдикции Организации Объединенных Наций. Трансатлантическое содружество — слишком разнородное образование. И в случае победы во Второй мировой войне в содружестве есть только один претендент, на то, чтобы его возглавить — потери остальных членов будут слишком сильны. Да-да, речь именно о корпоративной Гидре. Мы по итогу выигранной атлантами войны можем получить весь мир — как один большой протекторат. Киберфеодализм под красивой вывеской торжества свобод. Liberté, Égalité, Fraternité — однажды это все уже было, когда Францию заполонили и едва не ввергли в пучину катастрофы свои же собственные внутренние варвары.
