Это точно, блоддеров хвост, мар-ши всегда забирают долги за свою помощь.
– Как такое возможно? – Хорне остановил уже собравшуюся уходить к себе альву.
– На Черном Юге есть разные ритуалы. – Мар-ши остановилась и сплюнула, тут же затерев. – Там тьма живет рядом с людьми, помогая и защищая. Не каждый кусок берега Черного Юга рождает покорных рабов, и больше их не становится. Работорговцы заходят глубже, платят местным царькам и те тащат всех, до кого дотянутся. Капитан «Вдовы» оказался дураком и смог спрятать в трюме ведьму из джунглей. Ведьму, умеющую поднимать мертвую плоть. Их начали лучше кормить и поить перед приходом в порт. Невольники отдавали ей пищу, она набралась сил и привела сюда своих духов. Нам подсказало море и мы вышли ее искать. Если бы тварь не выбралась из корабля, искали бы долго.
– Но вы же оказались здесь.
Мар-ши пожала плечами:
– Чистая случайность, мальчик. Ты мой должник, помни.
Когда «чайка» отвалила, пьянь в шляпе добрался до Хорне. Поцокал языком и начал обещанное – штопать бедного шкипера. Хорошо, хоть имелось бренди, уцелевшее в сундучке.
А Донер, когда «Чирок» побежал вперед, просто напился. И Хорне ничего ему не сказал. Хорне спал на корме, проложив курс, а за рулем снова стоял несгибаемый Баклберри, весь перемотанный и ругающийся из-за уха.
Ночь рассыпала вокруг свои звезды и те перемигивались, смотря на жутко уставших людей. Над морем текла пьяная грустная песня, выводимая братьями, вдруг оставшимися вдвоем.
Море обжигает трусов – 5
Марк и Зель прибыли вовремя, к позднему завтраку. Успокоившийся Роди обрадованно тряс руку Марку, давно ставшему квартирмейстером, знакомился с Зелем, занявшего его место и радовался третьему персонажу компании. Корабельного хирурга Хорне звал, но Свалк, как обычно, решил прийти навеселе. Если бы перед приходом он не проснулся в аустерии, где вчера заснул и если бы дошел своими ногами, было бы лучше. Вышло как вышло, и Марк с Зелем его почти принесли. Но, судя по взгляду из-под своей засратой старой шляпы, издаваемым звукам и сарказму, Свалк не дошел до состояния дерева. А раз так, то шкипер, поскрипев зубами, все же согласился на его присутствие.
Так-так, сказала благодарная трость, появившаяся в хозяйстве только благодаря мастерству старого пьянчуги.
Большая комната дома Хорне занимала весь третий этаж узкого вытянутого особняка. Дед обустроил ее под хранилище карт, книг, лоций, диковин и трофеев. Ну, и под столовую, воткнув в самую середину большущий стол со столешницей, набранной из дощечек всяких дорогих пород. Стол был головной болью Хорне и любовью Ханны с теткой, периодически натиравших его всякими мастиками до полного блеска. Сегодня, к счастью, все переливающееся великолепие пряталось под скатертью.
– Вы, шкипер, хоть убейте, но даже вашим каторжникам и оторви-головам я посуду просто так не поставлю! – заявила вчера Ханна, уперев розовые и распаренные после стирки руки в бока. – Я скатерть накрахмалила, смотрите, об складки не обрежьтесь. Здесь вам не эти ваши камбузы с кубриками, понимать надо! Вы не какой-то там занюханый Отто с «Ведьмы» или приблуда Хайям с «Омара»!
Тетка, подперев тонкое лицо высоким черным воротником в жемчугах, даже не вмешивалась. А домоправительница, выросшая из кухарок, удалилась с чувством собственного превосходства и крайне довольная.
– Аккуратнее! – скрежетнул Хорне. – Пятен поменьше.
Так… задумалась даже трость. Остальные, только что весело грохочущие каблуками по лестнице, неожиданно стихли. А Лисс… Лисс, подняв скатерть с одной стороны, закинула на стол ноги, начав крутить на них кукиши.
– Не дури! – буркнул Хорне, хромая мимо и скинув точеные ступни тростью.
– Падумае-е-ешь… – протянула мар-ши и цапнула прозрачный графин со смородиновым. – Ханна тебя околдовывает, пока ты дома, шкипер. Гляди, женит на себе!
И подмигнула, зараза.
– Да садитесь уже! – начал выходить их себя Хорне. – Что встали? Нам решать нужно, когда отходим, как отходим, что необходимо!
Марк кашлянул. Хорне, почти радостно, уставился на него, наваливаясь всей тяжестью взгляда.
Безантец, за прошедшие годы, почти не поменялся. Коротко подстриженные черные волосы, всегда гладко выбрит, шрам вот появился, уходя из-под правого глаза и прячась где-то под подбородком. Марк не любил яркого, и сейчас пришел во всем сером, разве что дорогом. Даже рубашку умудрился найти серо-стальную, почти поблескивающую в робком дневном солнце, заглядывающим в окна.
Квартирмейстер «Мариона» явно хотел спросить что-то важное, но Свалк, аккуратно устроивший шляпу на лишний стул, восхищенно каркнул, оглядываясь:
– Чтоб мне в луже утонуть, шкипер! Почему ты нас раньше сюда не звал?!
Так-так-так… раздраженно стукнула трость. Что за утро, подвергающее сомнению все моральные принципы шкипера Хорне, а? Почему ему вдруг стало приятно из-за неподдельного восторга дряхлого пьянчуги, оглядывающего коллекцию как сокровищницу Императора Тысячи Островов? И кто из присутствующих тут чего не видел, я вас спрашиваю, а?
Лисс, прятала улыбку за бокалом, Марк, как всегда невозмутимый, смотрел перед собой… Остальные пялились. Пялились как подростки, подглядывающие за женщинами в термах, как дети, восхищающиеся жонглерами на рыночной площади, как…
– Хайни, тут и впрямь красиво, – Лисс кивнула и показала бокалом на птичьи веера, окаймляющие клинки, – нет, ну правда.
Стреендам строгий, серый, черный и местами стальной. Яркие цвета горожане носят на себе и скрывают за дверями. Ну и корабли стараются расцвечивать парусами и флагами, не больше. Традиции Севера обязывают. Большая комната, занимавшая почти весь третий этаж, смотрелась россыпью самоцветов, старый хрыч Хоссте постарался. А когда он умер, Хайни тратил и продавал что угодно, кроме самой дедовой коллекции, даже ключ от большой комнаты сдал ростовщику на хранение. Чтоб соблазна не случилось.
«Вот так и начинается забвение, с бабской тяги к красивостям, – фыркнул дедовский голос, возникающий все реже, – моряку нужна сабля и корабль, щенок, я тебе говорил!»
Хорне чуть не ответил в голос, посоветовав бы деду заткнуться и не гнать волну против ветра, учитывая все, привезенное сюда им самим. Сам Хорне тоже добавлял, сам того не замечая. И даже Лисс приносила разные диковины, удивляя и заставляя думать о неприличном. Например, о женитьбе.
Роди, Донер, Зель и Свалк, вместо того, чтобы сидеть, слушать и говорить, гуськом, как глупые мальки, слонялись по комнате. Тыкали пальцем, вполголоса делились ценой виденного и поражались ранее не встреченному. Как есть дурни, даром, что у половины в башке седых волос, блоддеров хвост, очень уж много. А сейчас совсем как мальчишки.
Свой старый дедов тесак Хорне не променял бы ни на один из висящих на стене. Пусть те и казались отличными, да и были такими же. Веера из перьев райских птиц, привезенные из страны у самого края земли Сунь, только оттеняли сталь своими переливами. Пурпурные, бирюзовые, малахитовые перья, с огненными и сапфировыми глазками на самых кончиках, соединенные блестящими коленцами бамбука и тончайшей золотой проволокой стоили как запас пороха для Донера на половину похода.
