– Ты о себе думай, – посоветовал Хорне, – а то мой разбой кому-то за благо покажется. В трюме что?
– Шерсть, кожи, железо в слитках.
– Точно? – усмехнулся Хорне. – Сдается мне, братец, травишь ты мне понапрасну ерундовину, желая обвести за нос. Так?
Купец-шкипер Магни фыркнул, не отвечая. И покосился на Молдо, вынырнувшего из трюма, довольно ухмыляющегося и торопящегося к Хорне.
Хайни смотрел на толстяка, переваливающегося в его сторону и ликовал. Ликовал от случившегося, от самого себя, сумевшего справиться и верно рассчитать поправки по времени и курсу «Синей Русалки». От Молдо, всем своим лицом так и кричащего: мы нашли, нашли настоящий груз! Окажись на когте только шерсть с железом, быть Хорне осужденным Морской палатой, стать банкротом и бродягой, не иначе. Разбой у самого Стреендама и оказался бы разбоем, а за него мар-ярл судил безжалостно. Но все выгорело, все получилось!
– Восемь медных пушек, – шепнул Молдо, – клейм нет, но, чтоб мне доли не видать, отливали в Абиссе. А за такое нигде по головке не погладят, шкипер!
Хорне кивнул ему, наклонился к пленному:
– Предлагаю перейти ко мне и обсудить условия выкупа.
– Какого выкупа? – изумился купец.
– Твоего корабля, дурень, блоддер тебя задери, твоего, Магни! Чертов ты контрабандист.
И Хорне, довольный повернулся к Молдо:
– Русалку берем с собой. Половину команды – на Кота, половина твоих абордажников останется здесь. Груз перенести к нам полностью.
– Да, шкипер, – кивнул толстяк и подмигнул.
Хорне пошел к сходне. Он победил, он, мать его, победил в своем первом рейде, взял призовое судно и груз. Жаль, пушки придется отдать Флоренс, но по рукам они с ней ударили, слово нарушать нельзя. Ничего, вырученного за груз и судно хватит, чтобы закупить орудия и весной выйти на «Диком Коте» в море. Две трети от пятиста «львов» подарят ему полную команду, наберет ее лично, после сегодняшнего мареманны пойдут к нему сами. Пустить слух в порту не сложно, а там, как снежным ком, он разгонится сам по себе.
Роб и кто-то из абордажников спускались по сходне на «Русалку». Роб, все также нехорошо скалившийся, уступил Хорне не сразу, глянув волком. Его Хорне брать больше не собирался, хватит.
Ньют, оставшаяся на борту, улыбнулась.
– Выгорело, Хайни?
– Выгорело, Ньют, блоддеров хвост.
– Ты молодец, – она сдунула волосы, выбившиеся из-под повязки. – Всегда знала. Это капитан или купец?
– Он самый, и то и то.
Доккенгармец сплюнул, из уважения – за борт. Магни Арне уже понял свою ошибку, рассмотрев две единственные каронады и почти полное отсутствие людей. И узнал корабль.
– Хорне отправились кормить рыб, парень. Ты кто такой?
Хайни обернулся, снова разозлившись:
– Хайнрих Хорне Кишки-Вон, вот кто я.
Магни пожал плечами:
– А ты их хоть раз выпускал, кишки-то?
– Хочешь, чтобы тебе выпустил?
– Сможешь?
Они уставились глаза в глаза. Купец отвел свои первым, не выдержав лютой ярости в глазах щенка, стоявшего напротив, нескладного, слишком юношески худого, но отвел.
– Я смог взять твое судно и твой груз, Магни Арде. Это главное.
Каюта шкипера на «Коте», после дедовской, как куриный чулан: срезана под угол самой надстройкой, с двумя стеклами-фонарями.. Посреди круглый стол, три шкафа-рундука, закрепленных намертво, узкая койка да пять привинченных табуретов, все.
Хорне кивнул на один, приказал Магни сесть. Блэкбард, сам оказавшись внутри, занял соседний. Ньют осталась на палубе, руководить погрузкой-выгрузкой.
– «Русалку» сможешь выкупить. – Хорне налил всем троим бренди, поставил, как хозяин. – Точную сумму назову в порту. Пойдете с нами, кормежка наша, перебедуете. Груз мой, сам знаешь, чем кончится, если напишешь жалобу.
Купец кивнул, глядя в столешницу. Деваться ему некуда, полный штиль. Эдиктом империи Безант и Церкви, поддержанным всем побережьем и даже магистратурами, торговля оружием с Абиссой была запрещена. Так же, как и литье новых орудий в любом из городов. Эдикты обходили, суда вооружались, а вот пойманных контрабандистов отдавали имперским архонтам и Огненной палате. Магни Арде, наверняка видевший публичные казни, такого себе не желал. Восемь тяжелых стволов, найденных молодцами Молдо в трюме «Русалки» тянули его ко дну сильнее пробоин у кильватера.
– Коносамент вспоминать больше не станешь? – не удержался и подколол его Хорне, все еще радостный после удачи.
– Нет.
– Тебе выделят койку среди матросов, питаться будешь вместе со всем. Попробуешь удрать до Стреендама – сломаю ноги. И сдам.
– Ага, а пушки, думаю, скинешь за борт и все тебе поверят?
Хорне не ответил. Пусть терпит, купец знал, на что шел.
– Эй, кто на вахте?
Внутрь, как ни странно, заглянул Крокодил.
– Отведи его на нос и принайтови к планширю, чтобы не удрал. И позови Ньют.
Крокодил кивнул, сгреб купца за плечо и скрылся.
– Молодец, сынок. – Блэкбард качнул трубкой, окутался дымом. – Чести Хоссте не уронил, сделал как по писанному.
Хорне пил бренди, пил мелкими глотками, обжигая горло. На весь захват потратили две меры пороху и два снаряда, все. Ни рубки, ни сопротивления, а дорога открывалась широкая, настоящая, ведущая к детским мечтам.
– Кому думаешь продать «Русалку»? – поинтересовался Блэкбард.
– Найду. Главное теперь – груз сдать заказчику, получить расчет и встать на зиму, набрать команду.
– Все уже рассчитал? – Блэкбард прищурился.
– Да. Пойдешь со мной на «Коте» по весне?
Блэкбард затянулся. В каюте нависала удушливая духота и мерзковато-сладко воняло табачной смесью канонира. Хайни подошел к фонарю, распахнул, втягивая свежесть. Прислушался.
С «Русалки» несло непонятным шумом, кто-то громко голосил в голос. Позади скрипнуло, пропуская кого-то внутрь. Хорне, лапнув тесак, глянул через плечо. Уперся взглядом в дикие глаза Ньют, нож-складень, прижатый к ее шее и в Глифа, смотревшего в ответ единственным глазом.
Следом втиснулись Молдо и Сизый, прикрывший дверь.
– Крокодил дело сделал? – поинтересовался Блэкбард.
– В чистом виде, – хмыкнул Молдо, обходя стол с абордажкой наголо. – Концы в воду, а остальных Роб доканчивает.
– Выблядки. – скрипнул Хорне, не отводя глаз от стали, щекочущей Ньют. – Псы помойные.
– Но-но! – хрипнул Глиф, весь в пыли и пахнущий трюмом, где его прятали. – Ты еще нам потрави, щенок поганый.
– Я тебе кишки выпущу, паскуда одноглазая.
