С этими словами я обошёл девчонок и уже хотел, было, уйти, но дорогу преградила Вика. Причём дочка воеводы была решительно настроена не отпускать меня.
— Куда собрался? — произнесла она.
— Домой.
После эмоциональных качелей сегодняшнего дня мне хотелось всего трех вещей: паршивого крепкого растворимого кофе из банки, немного порисовать и много-много одиночества.
— В смысле, домой? — скрестив руки на груди, присоединилась Алиса.
— Ну как бы изоляцию на территории школы сняли, занятия временно перенесены, так что я еду домой.
— Магнус, — вдруг окликнул меня Антон. — Твоя… Ну ты понял. Короче я никому не скажу.
— Хорошо, — ответил я.
Я обогнул опешивших от моих слов девчонок и поспешил вниз, пока они не опомнились. Несмотря на паршивое настроение и эмоции этого дня я просто не мог нагрубить тем, кто так много сделал для меня. Слабохарактерный я тип, да.
До пропускного пункта пришлось добираться в обход. Уверен, попади я на глаза кому-нибудь из преподавателей, и меня насильно затянут в учительскую и начнут процесс дознания и бомбардировку вопросами: «Почему ты не указал в резюме то, что был одним из свидетелей инцидента в школе номер 17?», «Как ты мог так резко отвечать на вопросы журналистов?» или «Ты хоть представляешь, что после твоих слов будет с репутацией академии?».
На хрен их всех! И Карину, и директора, и самого Черноозерского! А если отчислят — да пофиг! Друга я уже потерял, а девчонки… отец как-то сказал: «Нет смысла убиваться по слабому полу. На личном фронте, как с трамваем — не успел на этот рейс, будет следующий!». И хоть его слова и звучали несколько больно для сердца, головой я понимал, что папа прав.
Заскочил в больничное крыло, где забрал оставленный на время лечения смарт, свои вещи и спешно поблагодарил девчонок, что там работали. Затем через пожарный выход в спортзале выскочил под хмурое небо сентября и, чтобы не попасться никому на глаза, заложил большой крюк. На выходе предъявил свой смарт с идентификатором ученика и беспрепятственно покинул академию.
Троллейбуса ждать не стал, ну его. Взял такси и рванул домой. Судя по всему, мама так и не приехала. В последнее время её командировки из разряда «я всего на пару дней» переросли едва ли не в вахты. Странно это… Ну да ладно.
За время моего отсутствия воздух стал тяжелым, поэтому я раскрыл настежь все окна и принялся за уборку. А ещё обнаружил в раковине целую гору грязной посуды, которая за неделю отсутствия превратилась в колонию примитивной жизни. Было, конечно, мерзко, но даже такая борьба с плесенью не могла соревноваться с грязью на душе. Директор, журналисты, Карина, Антон… Стоило об этом на минуту задуматься как несмотря на распахнутые настежь окна мне вновь становилось тяжело дышать. Но ручной труд спасал.
Закончив с посудой, раскрыл холодильник и выбросил практически всё, кроме пары банок консервов и соевого соуса. Продукт ферментации, блин. Что ему будет?
Когда была закончено, закатал штаны по колено, сбросил рубашку и, повязав на голову полотенце на манер мастеров боевых искусств, вооружился ведром и шваброй. Несмотря на то, что в квартире целую неделю никто не жил, тут скопилось порядочное количество пыли. Да и работа руками отвлекала. Как там говорится? Именно ручной труд сделал из обезьяны человека? Ну что ж, эволюционируем дальше!
В момент, когда я покончил с залом и перебрался в коридор, зазвенел дверной звонок. Глянул в глазок. За дверью стоял отец. Несмотря на то, что он имел свой комплект ключей, папа не любил им пользоваться, видимо подсознательно не считая нашу квартиру своим домом.
— Ты как? — серьёзно спросил он.
Видимо до его ушей уже дошли слухи о неприятных вопросах журналистов.
— Да, нормально, — с деланным спокойствием ответил я. — Уборкой вот занялся.
— Это дело нужное, — кивнул он.
Вроде бы простой будничный диалог отца и сына, но в его словах между строк звучало беспокойство и жажда участия.
— Слушай, давай ты сегодня останешься у нас? Дома всё равно никого нет, да и в холодильнике, скорее всего, шаром покати, а Наташа на ужин обещала утку запечь.
Я отрицательно помотал головой. Умом я, конечно, понимал, что родители разошлись и у каждого из них своя жизнь. К новой супруге отца я не питал негативных эмоций, однако детские воспоминания о нашей дружной семье вызывали какую-то ревность и ребяческую обиду. В общем, не любил я оставаться у отца. Не чувствовал себя комфортно в их доме.
— Нет, пап, — отрицательно покачал головой я. — Сейчас закончу уборку, закажу доставку пиццы и буду валяться перед телевизором.
— Тебе… это… может, денег подкинуть? — вытащил он кошелёк.
— Да не надо, — улыбнулся я, вспомнив о своей заначке в пару миллионов, что сейчас лежала под кроватью в коробке из-под обуви. — Я ведь в академии вообще не тратился. Так что у меня есть некоторые запасы.
И тут позади отца послышался хор голосов, затем смущенное «ой», и когда папа сдвинулся в сторону, я увидел Алису, Настю и Вику. После моего отказа понятно, что подумал отец, и мне стало как-то неудобно.
— Я ведь всё сказал в академии, — обреченно выдохнул я.
Может, хотя быть мой тон остудит девчонок, и даст понять отцу, что сегодня я действительно планировал побыть один?
— Мы здесь не из-за тебя, — надменно бросила Алиса, вновь скрестив руки на груди. — Мы из-за Кати. И вообще, может быть, представишь нас отцу?
— Пап, знакомься, это мои одноклассницы. Анастасия Филиппова, Селезнёва Алиса и Виктория Баранкевич.
Слева направо представил я девчонок.
— А также его репетиторы по профильным дисциплинам академии, — сверля меня взглядом, добавила Алиса Селезнёва.
— И репетиторы по профильным дисциплинам академии, — согласился с ней я. — А это Дмитрий Игоревич Ермолов, мой отец.
— Сынок, — глядя на меня со всей серьезностью. — Голос на тон пониже и добавь толику уважения.
— Да нормально! — махнула рукой Селезнёва. Мы уже привыкли.
Отец вновь посмотрел на меня, и я знал этот взгляд. Стоит девчонкам уйти и меня ждёт серьёзное внушение по поводу манер и подобающего поведения.
— Приятно познакомиться, — переключившись на девушек, произнёс он. — Так что же мы разговариваем на пороге? Проходите на кухню! А ты переоденься, — и добавил уже шепотом на ухо. — У тебя хотя бы кружки чистые есть?
— О, не стоит, — Алиса обозначила книксен. — Просто Магнус не берёт трубку, а мы хотели сказать, что Катя Абрыкина прошла вторую эволюцию.
— Это… — растерялся отец, не понимая, о чём говорит Селезнёва.
— Она игрок, пап. Катя — игрок, — решил пояснить я этот момент. — Пару дней назад у неё началась эволюция. Не спрашивай, я сам не знаю, что это такое, — а потом переключился на девчонок. — Так, а я-то тут причём? Если вы про то, что нужно поздравить, не вопрос! Сейчас напишу ей сообщение.
