Айрис протянула мне нежную губку с приятным запахом свежести. Развернулась спиной, уперлась руками в стеклянные стены и широко расставила ноги.
— Три, — приказным тоном попросила она.
Я даже растерялся, не понимая, команда была дана образно или буквально. От вида ее обнаженного тела, да еще в такой демонстративной позе, у меня тут же проявились все признаки возбуждения. Я принялся водить мочалкой по спине, а сам думал только о том, как оказаться внутри Айрис. Возбуждение притупило стыд и страх публичности.
— Не забывай, что мы здесь под наблюдением, — произнесла Айрис, чем сразу же отбила похотливые мысли.
— На самом интересном месте, — я разочарованно выдохнул и вяло поводил по упругим ягодицам Айрис.
— Я узнаю в социальной службе насчет нас, и если они дадут добро, ночевать будешь у меня. Попьем чайку с крекерами и всё такое, — она ухватила мое хозяйство и игриво подвигала бровями, — а теперь иди в свою кабинку. Слышишь, все воду выключили, чтобы слышно было, чем мы тут занимаемся.
И действительно, через мгновение во всех кабинках снова зашумели падающие на пол струи воды. Я помылся, отметив удивительную способность мочалки самостоятельно производить ароматную пену. Мимо меня прошли работники, закончившие моцион, исподтишка бросая любопытные взгляды. Я чувствовал, что являюсь для них экзотикой. Не такой, как Айрис для коренных землян, но все же.
Матиаро оделся и встал напротив моей кабинки, явно ожидая меня. Я поскорее закончил мыться, оделся и спросил его о причине ожидания. Он посмотрел на мою голову, на которой сквозь короткую стрижку проглядывали шрамы.
— Я слыхал на Земле постоянно ведутся войны.
— Да, есть такое. Из тысячелетия наберутся несколько лет, когда их не было.
— Воевал? — Матиаро снова покосился на мои шрамы.
— Воевал, — я не стал его разочаровывать. — В коментах, заслужил два бана перманентных.
— Мужииик, — уважительно произнес он. — Сразу видно, что ты суров.
Меня насмешило его предположение. Уж кем-кем, но суровым я точно не был. Подошла Айрис с какой-то штукой в руках, которая сушила ей волосы совершенно бесшумно. Прямо на глазах мокрые сосульки после прохождения прибора превращались в ровные волнистые локоны.
— Матиаро, успеешь еще наговориться. У Гордея переизбыток эмоций, а тут ты еще со своими допросами.
— Я не допрашивал, мне просто интересно. Не каждый год увидишь коренного землянина в таком возрасте. Я вообще в первый раз с подобным встречаюсь. Это же так познавательно, как вы там вообще выживаете в таких условиях?
— Ну, условия у нас, на первый взгляд, не так сильно отличаются от ваших. Нету, вот этого всего перед глазами, — я помахал ладонью перед собой, намекая на нейроинтерфейсную завязанность окружающего пространства. — Но в остальном есть общие черты, по крайней мере, внешние.
— Я в такое не могу, пока не увижу своими глазами, — Матиаро изобразил скепсис на лице.
— Могу организовать тебе такую возможность, — едко пообещала Айрис.
— Нет! Нет, не надо, — Матиаро поднял руки перед собой, — я все понял, удаляюсь. До завтра!
— До завтра, — я помахал ему рукой в спину. — Смешной.
— Туповатый. Ему запретили иметь детей по этой причине, чтобы не множить свои непутевые гены.
— Бедняга, — пожалел я парня.
— Ничего, здесь он проживет достойную жизнь, а на Земле ему пришлось бы туго.
— Не уверен, что дуракам на Земле плохо живется. Сколько их знал, все лучше меня жили, пока тебя не встретил.
— Хочешь сказать, я сделала тебя дураком?
— Не ты, — я прижал Айрис к себе, — любовь нас делает дураками.
Ее волосы волшебно пахли, вызывая у меня прилив гормонов счастья. Моя правая ладонь поддерживала ее упругую грудь, левая прижимала плоский животик, и казалось, что мы обманули весь мир, найдя уединение от него в своих ощущениях. Идиллию разрушило сообщение, появившееся у меня перед глазами. Я даже дернулся от неожиданности.
— Что случилось? — Айрис посмотрела на меня.
— Сообщение: явиться на уровень 03, сектор 100, дверь 16 для осмотра и выявления отклонений.
— Это медицинский уровень. Тебя перетряхнут изнутри. Посмотрят, есть ли какие заболевания и избавят от них. Так что, завтра ты не сможешь работать со мной, и ночевать сегодня, скорее всего, тоже. Жаль, — Айрис вздохнула. — Здесь я не такая, как на Земле, правда?
— Нет, не правда. Тому Гордею, которым я был, когда мы встретились, нужна была именно такая Айрис, которой ты была тогда. Сейчас обстоятельства другие и нам никак нельзя желать оставаться прежними. В тебе стало меньше мальчишества и озорства, но больше женского. У меня голова кружится, когда ты рядом.
— У новичков часто случается головокружение из-за особенностей перераспределения гравитации на станции.
— Ты все испортила.
— Это я могу делать прекрасно, — Айрис потянулась ко мне губами.
Мы страстно поцеловались. И мне и ей одновременно пришло извещение о снятии двух баллов за ненадлежащее поведение в публичном месте.
— Ты скажи, с голой жопой ходить нормально, а поцелуй это прямо аморально, — возмутился я.
— Это твой первый минус? — поинтересовалась Айрис.
— Да.
— Поздравляю. У тебя хорошие учителя.
— Я не понимаю, у вас что, целоваться можно только дома?
— Ну, если мы не в браке, то да, иначе можно и на людях. Главное — статус.
— У вас можно приобрести палатку? Я хочу устроить услугу, секс в любом месте для нуждающихся. То-то можно будет солидно рейтинг поднять на благодарности граждан.
— Нет, у нас так не работает. Граждане подарят тебе по пять баллов, а службы снимут сотню.
— Это называется диктатура.
— За безопасность общества приходится платить ограничениями свободы. Когда ты знаешь, что всегда под надзором и никакое твое действие не останется безнаказанным, поневоле выберешь те условия, которые предлагают. Для большинства людей, это идеальная организация общества. И это меня бесит.
— Так можно и импотентом стать.
— Ты заметил уже, что нагота у нас не является объектом интереса со стороны противоположного пола как на Земле?
— Заметил.
— Это так тоскливо видеть отсутствие интереса в глазах мужчины, когда ты перед ним нагая, открытая.
— Передо мной это открывает огромные перспективы. Хочу подрабатывать охранником в душе.
— И думать забудь, — Айрис сжала мое запястье.
У нее теперь не было той силы, и потому попытки надавить физически только рассмешили меня. Я поднял ее на руки и опасно покружил. Она прижалась ко мне и громко рассмеялась.
