На поражение Иван реагирует в уже весьма знакомом духе: он пишет письма Виленскому воеводе, уже знакомому нам Николаю Радзивилллу, и канцлеру Литвы Воловичу, где объясняет, что отказался от защиты Полоцка из соображений гуманности, не желая кровопролития, и надеется, что они поступят так же.
Стоит вспомнить его переписку с Девлет-Гиреем! Но и здесь он так же виляет, грубо льстит, подличает и лжет, лжет, лжет, лжет, лжет. Насколько мне известно, западные русские люди не ответили ничего на глупое вранье московского то ли хана, то ли князя, и правильно сделали.
Тогда же за войском Батория начинает ездить посольство Московии, предлагающее отдать Литве две трети Ливонии (65 городов, а 35 оставить у Московии) и все время готовое на новые и новые уступки. Баторий просто не обращал внимание на посольство, хвостом бредущее за войском.
Тогда же Иван пытается вступить в переписку уже с самим Стефаном Баторием, о котором много раз отзывался крайне пренебрежительно. Подумаешь! Какой-то королишка, которого выбирают! Ну прямо «пошлая девица» на престоле!
Даже когда Баторий согласился принять послов Ивана и обсуждался церемониал, Иван не утерпел: послы должны были сказать, что Иван-де «государь не со вчерашнего дня». А коли спросят, что послы имеют в виду, следовало ответить: «Кто государь со вчерашнего дня, тот и знает, что имеется в виду».
Баторий готов был пропустить мимо ушей оскорбление (судя по всему, он слишком презирал Ивана, чтобы вообще с ним иметь дело). Но окружение короля Речи Посполитой (чей титул под сомнение не ставился, в отличие от царского) настояло на подробном ответе. Наверное, лицо официальное и должно было ответить, тут положение обязывает.
Письмо Батория сохранилось, и все оно, от первой до последней страницы, — плевок в физиономию Ивана. Помянув преступления армии Ивана в Ливонии, убийства им своих же людей, бегство московитов в Литву, Стефан Баторий бросает уничтожающие слова:
«Ты — не одно какое-нибудь дитя, а народ целого города, начиная от старших до наименьших, губил, разорял, уничтожал, подобно тому, как и предок твой предательски жителей этого города перемучил, изгубил и взял в неволю. Где твой брат Владимир? Где множество бояр и людей? Побил! Ты не государь своему народу, а палач, ты привык повелевать над подданными, как над скотами, а не так, как над людьми!
Самая величайшая мудрость: познай самого себя; и чтобы ты лучше узнал самого себя, посылаю тебе книги, которые во всем свете о тебе написаны; а если хочешь — и других пришлю, чтобы ты в них, как в зеркале, увидел и себя, и свой род… Ты довольно почувствовал нашу силу; даст Бог, почувствуешь еще! Ты думаешь: везде так управляют, как в Москве? Каждый король христианский, при помазании на царство, должен присягать в том, что будет управлять не без разума, как ты. Правосудные и богобоязненные государи привыкли сноситься во всем со своими подданными и с их согласия ведут войны, заключают договоры; вот и мы велели созвать со всей земли нашей послов, чтобы охраняли совесть нашу и учинили бы с тобою прочное установление; но ты этих вещей не понимаешь».
И прямо обвиняет москаля в трусости. «И курица прикрывает птенцов своих крыльями, а ты, орел двуглавый, прячешься!» — писал Баторий. Он вызывал Ивана на поединок, на дуэль.
Я вынужден констатировать факт, даже если он вызовет гнев у московитов: никто в мире Ивана IV не уважал. И «Грозным» он не был ни для кого, кроме своих замордованных подданных. Я привел фрагменты из писем крымского хана, теперь — польско-русского короля Речи Посполитой, и вы сами видите, читатель, что мнение мусульманина полностью совпадает с мнением католика.
Константинопольский патриарх, кстати, тоже высказался об Иване как о человеке «лживом, слабом и нечестивом», и не случайно патриаршество на Московии ввел только Борис Годунов в 1589 году. Что говаривал об Иване IV Николай Радзивилл, на бумаге не воспроизводимо; если я и напишу — все равно любой редактор вычеркнет. Так что православные Западной Руси были об Иване точно такого же мнения, как мусульмане и католики. Презирал Ивана без преувеличения весь мир. И всерьез не принимал. И дела иметь не хотел.
Ах да! Насчет вызова не поединок. Ну конечно, Иван в очередной раз перетрусил.
А Стефан Баторий со своей армией — 7–8 тысяч поляков и венгров, 10 тысяч литвинов в 1581 году осадил Псков и вовсе не скрывал намерения идти на Новгород и на Москву.
Иван «Грозный» собирает армию ни много ни мало, в 300 тысяч человек. По крайней мере, таковы планы; в реальности собрать такую армию, конечно, невозможно в издыхающей, загнанной стране. Кстати, население Московии в то время — порядка 4–5 миллионов человек, а Речи Посполитой — 7–8.
Сравним численность армий и численность населения, сделаем выводы: Речь Посполита живет себе, как жила, где бы ни воевал ее король. Московия только воюет, ни для чего сил больше нет.
В это же время, загребая жар чужими руками, пошла делать захваты Швеция. Раньше они поставила гарнизоны только в городах, где жили протестанты-единоверцы, где можно было рассчитывать на поддержку. Теперь же Швеция воспользовалась случаем, вторглась в населенные православными области, захватила Нарву, Корелу, всю Ижорскую область.
1582 год ознаменовался двумя событиями: царь Иван совершил еще одно убийство — на этот раз уже своего взрослого сына, Ивана. То самое, что изображено на картине И. Репина «Иван Грозный убивает сына Ивана».
И второе важное событие 1582 года: Московия все-таки вымолила у Речи Посполитой… ну, не мир, но уж хотя бы перемирие: Стефан Баторий согласен был на перемирие, чтобы подготовиться к настоящей войне… Ям-Запольское перемирие на 10 лет, по которому восстанавливались прежние границы между Московией и Великим княжеством Литовским и Русским, а в Ливонии Московия не получала совершенно ничего.
Разоренная страна физически не могла воевать, как бы ни хотел этого ее полусумасшедший властелин, и со Швецией тоже подписали Плюсское перемирие — 1583, по которому Московия признавала за ними Ям, Копорье, Ивангород, Ижорскую землю — в общем, все сделанные шведами захваты и в Ливонии, и в Северо-Западной Руси.
Здесь уместно напомнить, что полузабытая Ливонская война изменила карту Европы не меньше, чем наполеоновские войны или Вторая мировая. Благодаря в первую очередь ей с карты Европы исчезло три государства: Ливония была разделена, а Великое княжество Литовское и Польша объединились в Речь Посполитую.
Для Московии итоги войны были только отрицательными: полное отсутствие каких-либо приобретений, важные потери на Северо-Западе. До разорения Новгорода Московия могла торговать с Европой через Новгород. Теперь Новгород был уничтожен опричниками, а от Балтики Московию отрезала Швеция.
Масштаб экономического и социального разорения Московии после войны оказался неправдоподобно громаден.
С 1550 по 1580-е годы, за тридцать лет, население Московии сократилось примерно на четверть. Не нужно думать, что непременно все погибли: многие бежали за пределы страны: к казакам на Дон, в Литву, в восточные области, которые формально входили в Московию, но куда длинные руки московского хана фактически не доставали.
