– Гм-м?
Нико взглянула на Леннона. Теперь-то он улыбался открыто. Или ей так казалось, потому что сама она улыбалась от уха до уха? Как бы там ни было, хотелось броситься на Леннона, повалить его на землю и оседлать – раз, и все. Нико убрала волосы с лица и тут же подумала: чего она вообще их трогает? Хотя жест вроде не новый, она всегда убирает так волосы, просто раньше делала это бездумно и вроде не заботилась о том, как они лежат… Какого лешего она вообще об этом думает?!
– Эти доски называются шпалы, – пояснила она.
– Или поперечины! – прокричал Кит, обогнавший их шагов на двадцать. – Если ты британец!
Гарри гавкнул.
– Пусть будут шпалы, – ответил Леннон.
У них над головами тянулись, уходя на юг, провода, и Нико казалось, что в воздухе еще витает дух электричества.
Надежды
Разговор продвигался приливами, точно волны, а когда линия электропередачи свернула на восток, уходя от реки, ребята тепло помахали ей на прощание.
– Кола, – сказал Леннон. – В баночке.
– Правда? – спросила Нико.
– Да. Сейчас уже все наверняка испортилось, но хочется знать, из-за чего сыр-бор.
– Ладно, тебе, значит, колу… А мне бы настоящую библиотеку. Чистую. Целую. Рай для слов.
– Скорее для задротов.
– Ну спасибо тебе.
Они какое-то время играли в игру «Что бы мы хотели найти в Манчестере». С тех пор, как час назад начали, список таких вещей значительно вырос.
Кит сказал:
– Краски. И бумагу, конечно же.
– А краски к этому времени не испортились? – спросил Леннон.
– Краски на масляной основе изготовлены из натуральных пигментов, – ответил Кит. – Они портятся, только если испаряется растворитель. А если контейнер герметичен, то они могут продержаться хоть вечность. Ну или хотя бы десятки лет. В принципе, это одно и то же.
– Откуда ты столько знаешь? – спросила Нико.
Кит пожал плечами.
– Много читаю.
– Я тоже много читаю, но не запоминаю все так, как ты.
– Моя Дакота говорила, что у меня эйдетическая память. Знаете, что это такое?
– Нет.
– Ну, вот если встать перед картиной, то можно в деталях описать ее, так? Люди с эйдетической памятью могут всего раз взглянуть на полотно, а потом, спустя месяцы, находясь от него за многие километры, точно так же описать во всех деталях.
– Так это фотографическая память, – сказал Леннон.
– Так, да не так. Люди с эйдетической памятью не просто помнят то, что видели, а буквально, физически видят это. Самое интересное то, что ею обладают в основном в юном возрасте. Наверное, потому что мозги пока еще не забиты всякой взрослой ф-и-г-н-е-й.
– Твоя мама была права? – спросила Нико. – Ты правда обладаешь эйдетической памятью?
– Возможно. – Кит пожал плечами.
Солнце садилось, река словно бы сворачивалась в узел, и, хотя лес по-прежнему никуда не делся и оставался густым, под ногами все чаще попадалась мощеная дорога, шедшая позади крупных бежевых построек – не домов, но старых магазинов и офисов.
– Скорее всего, это город Конкорд. – Леннон постучал пальцем по карте в том месте, где река поворачивала на восток. – Видите? – Он указал на мост вдалеке, а потом нашел соответствующую ему отметку на карте.
– Там есть лодка. – Кит кивнул на домик у берега с причалом, у которого и была привязана лодочка.
Повисло молчание. В вопросах нужды не было.
– Так… может быть быстрее, – сказала Нико. – Вот только я ни разу на лодках не плавала.
– И я, – ответил Леннон.
Долгое время они простояли в молчании. Нико не знала, о чем думают остальные, но сама она мысленно так и видела, как трое ребят и собака переворачиваются в лодке посреди реки.
– Солнце почти село, – сказал Леннон, складывая карту. – Все равно мы сегодня дальше уже не продвинемся.
Нико отвернулась от реки и присмотрелась к заднему фасаду построек.
– Как думаете, есть шансы, что в одном из них продавались матрасы?
– Давай выясним.
Покинув берег, они обошли здание. Это был L-образный блок офисных и торговых построек с огромной парковкой посередине: столько развалившихся машин и костей ребята еще нигде не видели. Почти все магазины были закрыты, а из некоторых доносилась такая вонь, что запирать их смысла не было. Если бы не холод и если бы ребята не настроились на то, чтобы переночевать под крышей, они ушли бы, так и не увидев вывеску «МиК! Книги, игрушки, техника и прочее».
– Ну ладно, – сказала Нико.
Они стояли на парковке и во все глаза смотрели на вывеску.
Кит громко сглотнул.
– Ага.
После короткой паузы Нико продолжила:
– Надо заглянуть.
– Верно, – произнес Леннон.
– Просто зря надеяться неохота.
– Да, – ответил Кит.
– Сейчас я подойду к двери, которая наверняка заперта.
– Это славно, – ответил Леннон.
– Ну, или книги, игрушки, технику и прочее давно растащили.
– Скорее всего, – согласился Кит.
– Ну, или там просто воняет как в кишках у здоровенной дохлой нутрии.
Гарри гавкнул.
– Ну что ж, – сказала Нико. – Я пошла.
Высказав все и чувствуя, как у нее самой в кишках трепещет подскочившее было к горлу сердце, Нико шагнула навстречу мифическому магазину «МиК!».
У самой двери она обернулась и, показав поднятые большие пальцы, губами произнесла: «Не пахнет».
Продолжая стоять на парковке, Кит поднял взгляд на Леннона.
– Что она там шепчет?
Леннон пожал плечами.
Как быть с надеждой такой силы, его никто не учил.
Нико ухватилась за холодную металлическую ручку… и потянула.
Кит
о волшебные миллионы книг!
Никогда еще, до смерти своей Дакоты, не ощущал себя Кит таким чистым, беззаботным и радостным.
Целые ряды добра.
Оказалось, «МиК!» – это сокращенное от «миллиона книг». Пересчитывать Кит, конечно, не стал, но ему было известно, что миллион – число крупное, и магазин вроде как не обманывал.
Да, тут явно порылись, но только едва. Видать, мародерам местный ассортимент товаров пришелся не по вкусу.
В отличие от большинства магазинов, в этом витрины остались целы и внутри было тепло. Луна только поднялась над горизонтом, и света не хватало, поэтому они зажгли фонарики и быстренько осмотрели помещение на предмет тел (не нашлось) и заблудших незнакомцев (никого не было). Приняв в расчет эти завидные качества магазина и почти не имея опыта ночевки в старом здании, решили забаррикадировать дверь.
