Он посмотрел ей прямо в глаза и не отрывался так долго, что в конце концов не заметил камня под ногами, споткнулся и рухнул лицом вниз.
Нико, от души улыбаясь, помогла ему встать.
– Давай дружить, Кит?
Кит вцепился в кулон, стараясь при этом поглядывать под ноги, чтобы те снова не предали его.
– Давай, с удовольствием, – ответил он, радуясь, что Дейл Карнеги все же не дурачил шестнадцать миллионов умов.
«Шестнадцать миллионов и еще один», – мысленно добавил он.
о заразное тепло любви!
Хижину заметили после обеда. С расстояния в тридцать метров, приземистая и скрытая за чащобой, она выглядела маленькой. Не больше чем на одну комнату.
Слева от хижины в земле была вырыта костровая яма, а за ней висела на дереве туша – оленья вроде бы, – очищенная, выпотрошенная и освежеванная. Леннон указал на систему блоков, которая не давала лесным животным подобраться к мясу.
– У нас в Пин-Оук была такая же. Мясо можно хранить без заморозки. Нужен только холод, чтобы замедлить размножение бактерий. Тут явно кто-то живет, не стоит задерживаться.
Лоретта приложила палец к губам.
– Народ, вы это слышите?
Шум воды.
– Это там. – Она указала за хижину. – Похоже, мы добрались до реки.
Лишь сейчас, на пороге прощания с Ленноном, Лореттой, Нико и Гарри, Кит по-настоящему задумался, каково это будет – завершить путешествие к островам Шолс только вдвоем с Монти. Потеря Лэйки стала подлинной, очень глубокой трагедией, но из-за гибели Принглза боль от нее поровну разделили все четверо.
– Обойдем стороной, – предложил Леннон, указывая на юг. – Окажемся у реки ниже по течению… – Он умолк, не договорив, когда увидел, как Монти сбросил рюкзак на землю и стал прятать топорик под куртку. При этом он не сводил глаз с хижины. – Монти?
– Я все же постучу в эту дверь.
– Черта лысого, – возразила Лоретта, и ее тут же скрутило от кашля.
– Чувак. – Леннон положил руку на плечо Монти. – Это плохая мысль.
Нико вскинула руку.
– Я тоже считаю, что идея – фигня.
– Внутри может сидеть целая толпа народу, – сказал Леннон.
Монти притянул к себе Лоретту и поцеловал ее в лоб. И если до этого Кит, глядя на них, испытывал какое-то раздражение, то сейчас он официально их простил. С тех пор как не стало Лэйки, свет в глазах Монти поддерживала одна только Лоретта. Как будто он был лампой из былых дней, а она – розеткой. Это была еще одна причина, по которой грядущее расставание беспокоило Кита.
Во время вылазок он видел много ламп без света. Печальных и темных.
– Ты не здорова, – сказал Монти, обращаясь к Лоретте так, будто остальных тут и не было. – А сейчас нам выпал шанс устроить тебя под крышей, в тепле. Я его не упущу.
День едва перевалил за полдень, но по ощущениям как будто близился вечер: небо приобрело зимний сероватый оттенок. У Кита при виде хижины по спине бежали мурашки, он почти не чувствовал пальцев ног и языка, но на сердце у него отчего-то стало тепло.
«Должно быть, это любовь Монти и Лоретты. Просочилась наружу и по воздуху проникла мне в душу!»
Хотя любовь могла заключаться и не в этом.
– Я с тобой, – вызвалась Нико.
Леннон резко встал:
– Ты остаешься тут с остальными. Иду я.
– А, ладно, хорошо. Мы же беспомощные женщины и дети…
Теперь в воздухе вместо животворящей любви ощущалось какое-то напряжение.
– Я не то имел в виду, – возразил Леннон.
Нико скинула рюкзак и, достав из него складной нож, переложила его в карман куртки.
– Я хотел сказать… – Леннон запустил руку в волосы. Прежде Кит еще не видел, чтобы он так терялся. – Лучше мне. Вместо тебя. Вот и все.
Нико бросила Леннону свой рюкзак и, не сводя с него глаз, стянула волосы в хвост.
– Типа… – Если можно пожать плечами, не шевельнув ими, а выразить этот жест одним только взглядом, то Леннону это только что удалось. – …если ты на самом деле не хочешь идти.
Закончив приготовления, Нико встала и некоторое время спокойно смотрела на него.
Кит же заметил для себя, что молчание – великая сила.
Когда Нико наконец заговорила, то обращалась она вовсе не к Леннону – она наклонилась к Гарри и прошептала ему что-то на ухо. Потом к Монти:
– Готов?
Когда Монти с Нико вышли из чащи и медленно двинулись в сторону хижины, Кит обнял Гарри. Он ощущал важные вещи: любовь, тишину и близкое расставание. Он крепче обнял пса и постарался сдержать свою душу, чтобы не растеклась тут повсюду; прямо сейчас ему остро не хватало принадлежностей для живописи.
– Теперь-то я тебя точно напишу как надо, – прошептал он. – Ты славный пес, Гарри.
Нико
Приветствия
Вблизи хижины деревья росли реже, но при этом вроде как выше, а в самом верху сцеплялись кронами подобно навесу.
– Мне кажется или ночь правда наступила рано? – спросил Монти.
Нет, ему не казалось. Солнце и впрямь как будто стало дальше.
На веранде стоял написанный размашистым почерком знак:
Когда они поднялись по двум скрипучим ступенькам на крыльцо, все Нико – каждая из ее кукол-матрешек, вплоть до самой глубинной и скрытой, – исполнились ощущения дежавю.
– Не представляю, как тут можно жить, а ты? – спросил Монти, но Нико ему не ответила, потому что, как ни странно, она это представить могла.
Хижина, сросшиеся навесом деревья и далекое солнце – все это навевало ощущение, будто она жила тут многие годы. Где-то там, вдалеке, шумела река Мерримак, заглушая прочие, знакомые звуки леса; краешком разума и его сердцевиной Нико уловила зов воды: бегущая полным ходом на юг, она о чем-то напоминала. Нико поручили работу, какое-то задание, важное, а выполнив его, она наконец-то пришла сюда…
– Все норм? – спросил Монти.
Они стояли на веранде, в шаге от двери.
– Да, – сказала Нико, надеясь, что ее голос звучит уверенно.
– Кстати, спасибо, что пошла со мной. – Монти взглянул на нее. – Знаю, это типа… странно.
– Не спорю. – Нико снова посмотрела на знак – «Добро пожаловать в хижину Лейбовица» – и, не давая чувству дежавю снова проснуться, легонько постучала в дверь.
Они подождали.
Никто не ответил.
– Может, обойти хижину? – предложила Нико. – Глянем сзади, вдруг там окошко или еще что. – В голове у нее возникла картинка: окно, штабель матрасов и кофейный столик. – Опуффендуеть.
