– Зато есть эта постройка. В поле, посреди леса. – Он шагнул ближе.
Нико вскинула руку с ножом и, когда он замер, ощутила в его безоружности удивительную силу.
– Ты здесь жил? – спросила она.
– Нет.
Всякий раз, когда налетали мухи, на лицах родителей возникало одно и то же выражение. Отсиживаясь в подвале, мама с папой молчали, чтобы не выдать страха, зато он отчетливо виднелся в их глазах. Это был ужас, навеянный опытом, когда ты видел нечто и не желаешь его повторения.
– Ты знаешь, что их привлекает, – сказала парню Нико.
Некоторое время он молчал, и только в его глазах читалось то подвальное выражение. Затем парень все же произнес:
– Нет. Но нас в команде было шестеро, а сейчас осталось четверо. Двоих унесли. У меня на глазах.
В памяти всплыл образ: шкура оленя на дереве, смотрит на нее пустыми дырами на месте глаз.
– А ты знаешь? – спросил парень, и подвальный взгляд сменился лихорадочным любопытством. – Знаешь, что их привлекает?
Хотелось сказать: они налетают как буря. Собираются где-нибудь далеко, а ради чего – мы никогда не узнаем.
– Нет, – ответила Нико.
Гарри рядом с ней гортанно зарычал.
– Послушай, – сказал парень, пятясь и указывая на заправку, – огонь будет видно отсюда на многие километры. Я ухожу. И тебе советую.
Они кивнули друг другу, как бы прощаясь, и парень побежал прочь. Нико проводила его взглядом до леса, а в это время рычание Гарри у ее ног перешло в скулеж. У них за спинами пламя нашло новое топливо и разгорелось еще ярче и горячее, и вот теперь, когда парень с родимым пятном в форме Аляски ушел, Нико осознала, насколько он прав.
Она сверилась с компасом и сказала:
– Ладно, идем.
Они бежали. Через опушку, в чащу, направляясь к реке Мерримак, подальше от огня, мусора, могилы. Нико почти ждала, что земля содрогнется, что в любой миг раздастся утробное «бум» из самого нутра земли – когда осадок топлива в резервуарах, не выдохшийся и не окислившийся за все эти годы, все же рванет. А может, просто потому что заправка – это все же горящая постройка в чистом поле посреди леса, как предупредил парень с родинкой-Аляской. Как бы там ни было, Нико с Гарри бежали, уходя от заправки. Они бежали, потому что парень сказал, что он – из команды, а команда – это не один безобидный олень. Они бежали, слыша в голове шепот старых рассказов про бандитов и безжалостных злодеев, людей, которые, потеряв деньги, цель и любимых, превращались в зверей. Нико знала, что кое-кто из них владеет искусством следопыта, может определить мотивы и намерения человека и его маршрут: узнав, откуда человек идет, понять, куда он направляется. Они бежали подальше от заправки «Везувий», и, хотя заорать в пустоту Нико не боялась, она не собиралась разделять судьбу жителей Помпей.
Аудиология
– Мухи налетели стремительно, – много раз повторял отец, – в отличие от тьмы. В нее мы скатывались виток за витком.
Землю папа называл воздушным шариком, а тьму – медленной утечкой воздуха. Рассказывал о переполненных больницах и беспорядках на улицах. О проржавевших трубах и протекающих резервуарах, которые некому стало чинить. О том, как горели целые города, как на месте домов оставались воронки, как дождем падал с неба пепел, о горах сажи и лома, камней и костей. С вирусом мир столкнулся не впервые, но этот оказался живучее прочих и первым, который делал носителя сильнее. Папа рассказывал, как мировая экономика не просто обвалилась, а схлопнулась. Как мертвых лидеров сменяли на посту преемники-неумехи, как умирали они, уступая место другим, и так далее, о невидимых проводах (просто невообразимых), что связывали через океаны континенты и саму историю, проводах, что стягивали друг к другу самые удаленные уголки мира, умещая этот мир в кармане любого, и как эти провода лопнули, история раскололась, а в карманах у всех потемнело.
– Но, повторюсь, – говорил потом папа, глядя на верхушки деревьев, – произошло это не в одночасье. Все хорошо, говорили люди, и наш союз крепок. Сохраняйте спокойствие, не пугайте детей. Но в этом и есть суть медленных утечек, Ник. Есть те, кто отрицает эти утечки вовсе. – И да, говорил он, они недооценили грипп, переоценили собственные силы и способность пережить конец света. – Но это не значит, что мы пропустили его приход.
Нашлись те, кто, как и папа, с самого начала прислушивался. Люди, которых традиция научила естественной иерархии, объяснила им истинную цену нефти и неумеренного потребительства. Эти люди понимали, что человек склонен только хватать, глотать и переваривать, брать ерунду и выдавать ее за золото.
– Некоторые из нас понимали историю и ее цикличность, – говорил отец. – Мы были Внимающими, с самого начала. И мы ответили, что детям следует бояться.
Нико воображала, в каком мире она могла бы жить: в нем люди ездили куда хотели, жили там, где им нравится, пребывая в плену большой иллюзии, будто география утратила смысл, будто мир невелик. Это была идея, подпитываемая нефтью, но, когда опора рухнула, вместе с ней пала и идея.
– В те первые дни на дорогах творился бардак, – рассказывала мама. – Мы будто вернулись на Дикий Запад. Лошади превратились в валюту, за которую убивали. Так же как еда, чистая вода, лекарства и солнечные батареи. Люди гибли за то, без чего им было не выжить. Тогда-то мы и поняли: гриппозные мухи – это только первая костяшка домино. Следом за ней шли другие: голод, нехватка воды, отсутствие тепла и хладнокровное убийство.
А лидеры твердили: все хорошо.
Сохраняйте спокойствие.
Не пугайте детей.
– Когда ты была маленькой, – говорил папа, – я по ночам гладил тебя, спящую, по спине. Долго не мог заснуть, слушал, придумывал, как нам выжить.
– Когда ты была маленькой, – говорила мама, – я молилась у твоей постели, благодаря Господа за то, что мы живы, прислушиваясь, не явит ли Он нам Свою волю.
И так, слушая – балансируя между отцовской наукой и материнской верой, – Нико бежала. Рядом бежал Гарри, а за спиной горел Везувий. Чаща была густой и беспощадной, тьма сгущалась, громоздя слой за слоем, пока не стало видно ни зги. В деталях родительские воспоминания из раза в раз звучали иначе, но заканчивались их рассказы всегда одинаково: «А ты будешь Внимающей, Ник?»
Она представила, как папа стоит сейчас на чердачном балкончике, глядя на мир деревьев вокруг, гадая, где-то сейчас на его просторах Нико, и почти что услышала его голос: «Восемь дней, Нико», почти услышала вопрос: «Справишься?»
– Да, – ответила она, убегая со всех ног. – Да.
Ритуалы
На ночлег устроились у комеля поваленного дерева. Пока Нико щедро рассыпала вокруг стоянки корицу, Гарри сорвался и убежал куда-то в лес. Поначалу Нико испугалась, она звала его, присвистывала. Наконец Гарри вернулся, но почти сразу убежал снова. Нечто в его взгляде заставило Нико успокоиться, и она заподозрила, что та белка стала его добычей не по счастливой случайности. Просто в нем проснулись первобытные инстинкты.
