Юг африканской Сахары имел чрезвычайно ограниченные внешние связи. Они ограничивались в основном торговцами из районов Красного моря и Залива, прибывавшими с восточного берега Африки, а после 700 года н.э. — арабскими купцами. На западе с давних времен существовали караванные пути через Сахару, но масштабное передвижение по ним не осуществлялось примерно до 800 года н.э. Поэтому засахарская Африка оставалась в основном изолированной от Евразии, а ее колонизация оставалась внутренним процессом, проходившим в трудной климатической обстановке. Тем не менее она тоже шла, так как местное население медленно увеличивалось и обработка земли распространялась на новые районы.
В этом процессе сельские жители сталкивались с рядом жестких препятствий, особенно в виде болезней и плохих коммуникаций. Муха цеце и сонная болезнь, которую она вызывала, приводили к тому, что ни коровы, ни вьючные животные не могли выжить на огромных пространствах континента южнее пустыни Сахара и в районах саванны. Колесный транспорт здесь был реально невозможен, поэтому перевозка грузов, как и в Америке, осуществлялась на спинах носильщиков или на каноэ вдоль рек, хотя многие из них позднее стали судоходными лишь на коротких участках. Это означало, что излишки сельскохозяйственной деятельности было трудно перемещать. Таким образом, к югу от Сахары большие государства не развивались.
6.4. Мир кочевников
Все европейские цивилизации должны были решать общую проблему — отношения с кочевыми народами сложного мира Центральной Азии, которые образовывали громадную дугу вокруг области оседлых сообществ из Юго-Западной Азии от Индии до Китая. В начале XIX века считалось, что кочевой образ жизни был измененной стадией перехода от охоты и собирательства к обработке земли. Теперь признают, что на самом деле это очень успешная адаптация к особым условиям окружающей среды, зависящая от существования оседлых сообществ.
Ключом к кочевому образу жизни стало одомашнивание лошади. Это произошло около 3200 года до н.э. — вероятно, где-то на равнинах южной Украины. Наличие лошадей дало людям возможность эксплуатировать огромные, но резко сезонные ресурсы огромных травяных пространств, которые тянулись от Украины через Евразию до озера Байкал, а также до Монголии и далекого северо-востока Манчжурии вдоль реки Амур. Стада кочевников обычно были смешанными — наиболее важную роль играли овцы, коровы разводились в наиболее влажных районах, верблюды (двугорбые бактрианы) более подходили к сухим районам. Яков удалось отлично адаптировать для высокогорий, немного менее приспособленным был дзо (помесь яка с коровой).
Кочевники, которые жили в сборных домах (юртах), перегоняли своих животных из района в район в зависимости от сезона. Они не заготавливали корм для скота, поэтому наличие зимних пастбищ было вопросом жизни, хотя на плохой траве животные обычно теряли много веса. Каждая группа кочевников имела свою четкую область, по которой она передвигалась в течение года, но часто случались конфликты из-за лучших пастбищ. Время от времени одна группа принимала решение передвинуться в новый район, и это могло заставить другую группу в свою очередь передвигаться, в конце концов выталкивая некоторые группы в места, где находились оседлые крестьяне.
Кочевники производили мало изделий, пригодных для оседлого населения — основным предметом их торговли были лошади. Китай часто имел для такой торговли особого специалиста и даже службу по торговле лошадьми (Ча-ма ссу) для контактов с кочевниками и закупки большого количества лошадей, которые были нужны китайской армии. С другой стороны, кочевникам от оседлых сообществ требовалось многое из того, что они не производили сами: металлические инструменты, пища и предметы роскоши, такие как одежда и шелк.
Проблемой оставалось, как осуществлять торговлю с оседлым населением в столь несбалансированном виде. Фундаментальное преимущество, которое имели кочевники, заключалось в их военном превосходстве над оседлыми цивилизациями. На протяжении тысяч лет кочевые лучники на лошадях оставались эффективнее, чем пехота оседлых народов. Кавалерия цивилизованных государств, хотя и более эффективная, чем пехота, была чересчур малочисленной и не имела возможности победить кочевников. Когда кочевники попадали под удар, они просто исчезали в степи и рассыпались на мелкие отряды, которые трудно было преследовать.
Лучшее, что могли сделать оседлые государства, — это возводить стены и оборонительные линии, чтобы под их прикрытием сдерживать кочевников, проводить рейды против них и вести дипломатические переговоры, чтобы ослабить кочевые племена, внося раскол между их внутренними группировками. Такая ситуация сохранялась вплоть до XVI века н.э. Только тогда, когда население оседлых районов выросло, сельскохозяйственные границы отодвинулись дальше вглубь степей и появилось огнестрельное оружие, оседлые сообщества медленно смогли одержать верх.
Все оседлые сообщества называли кочевников «варварами» — но часто у них не было другого выхода, кроме сотрудничества с ними. Кочевники тоже быстро поняли, что дикие атаки, захват городов и ограбление освоенных районов могут быть продуктивными только короткое время. Традиционная картина «волн варварских нашествий», накатывающихся на цивилизованные районы, как это происходило в эпоху падения Римской империи, на деле была скорее исключением, чем правилом. Более того, кочевники обнаружили, что не могут управлять оседлыми обществами после их завоевания, не принимая сами стационарного образа жизни и не адаптируясь к культуре «цивилизации». Это происходило не только на западе Европы после падения Римской империи, но и во множестве случаев в Китае, включая сюда эволюцию маньчжуров — последней имперской династии, которая правила с 1640-х годов до 1911 года.
Обычным образцом взаимоотношений между кочевниками и оседлыми обществами был некий симбиоз. Между ними не существовало четких географических границ — вместо этого имелась зона, где люди часто переходили от одного образа жизни к другому и где время от времени кочевники доминировали над оседлым населением, а иногда наоборот. Угроза силы и общая неспособность оседлых обществ справляться с ситуацией были обычно достаточным условием, чтобы вынудить их торговать. Китайцы всегда называли эту торговлю «данью варваров» — стремясь всячески подчеркнуть свой более высокий статус. На практике скрупулезный анализ этой торговли показывает, что она была весьма асимметрична, и ее баланс, безусловно, клонился в сторону кочевников — китайцы покупали мир вдоль границ у вооруженных групп, которых они не могли победить.
Время от времени в кочевом мире степей начинали доминировать различные личности. Как и во многих оседлых империях, первичная стадия объединения осуществлялась харизматическим лидером в соответствии с его личными способностями и удачливостью при удержании вместе различных племенных групп. Это были своеобразные конфедерации, которые возникали и функционировали различными путями. В центре каждой находился лидер, его ближайшая семья и двор. Внутри группы существовала высокий уровень обмена мнениями, и наследование власти зависело не только от принципа родства, но и от выбора человека, способного стать самым эффективным лидером. Внутри правящей семьи ряд лидеров пытался контролировать различные племена конфедерации. На более низком уровне возникла некая племенная организация.
