Еще больше проблем возникло при создании нового государства Югославия, в котором были собрано множество национальностей, несколько религий, восемь различных судебных систем и два алфавита для основного языка. В этой стране порядка оказалось даже меньше, чем в Чехословакии. В декабре 1918 года союзники признали «Королевство сербов, хорватов и словенцев» в составе довоенной Сербии, Черногории и большой группы территорий, ранее принадлежавших Австро-Венгерской империи. Все его границы были спорными — но они рассматривались в качестве награды Сербии за ее усилия в войне, в которой она потеряла более миллиона человек (четверть своего населения). Югославия стала сербской империей — здесь была продолжена старая сербская династия, Белград был сохранен в качестве столицы, а вдобавок была изобретена искусственная сербохорватская национальность
[122]. Хорваты, крупнейшее меньшинство, требовали выделения на федеральном уровне — но им в этом было отказано.
Хотя повторное создание Польши тоже было сопряжено с проблемами меньшинств (примерно треть населения страны не являлась поляками), главным вопросом стали новые границы государства. Образование коридора к морю в районе Гданьска (Данцига) разделило Германию на две части. На востоке поляки (вследствие победы в русско-польской войне) установили контроль над территорией, протянувшейся на 200 миль за этническую границу, утвержденную союзниками (так называемая «линия Керзона»). Население в этом районе никогда не мирилось с польским правлением или господством католической церкви. На Балканах Румыния была вознаграждена за присоединение к союзникам в 1916 году. Она получила Трансильванию и Буковину от Венгрии и Бессарабию от России
[123], примерно треть ее населения составляли меньшинства и лишь границы с Чехословакией и Польшей не были спорными. Два государства — Болгария и Венгрия — оказались в явном проигрыше от подобного раздела.
Столь же проблематичным оказалось разделение Оттоманской империи. Почти вся она была поделена между Британией и Францией посредством создания зависимых государств под управлением посаженных для этой цели марионеточных арабских королей. После серьезного обсуждения, проведенного между двумя союзниками, Британия взяла под свой контроль Ирак, Палестину и Иордании вкупе с менее выраженным протекторатом над Аравийским полуостровом. Франция получила Сирию и Ливан. Армении было отказано в создании государства
[124] — хотя примерно 1,7 млн армян было убито турками во время войны в ходе первого геноцида XX века. Было отказано и в создании Курдского государства.
Союзники изначально планировали радикально урезать Турцию, при этом Греция должна была получить наибольшие преимущества. Однако обнаружилось, что подобное решение невозможно воплотить в жизнь на фоне роста турецкого националистического движения под предводительством Мустафы Кемаля, которое в итоге изгнало греческие войска из Анатолии. В начале двадцатых годов XX века союзники наконец согласились с тем, что Турция будет контролировать свою основную территорию — Анатолию, а также часть Фракии на европейской стороне Проливов.
Самым спорным решением, создавшим впоследствии огромные проблемы и принесшим невероятные страдания массе людей на протяжении всей оставшейся части XX века, явилось решение относительно Палестины. Из всех националистических движений сионизм оказался наиболее крайним. Это выразилось в требовании сионистов о «восстановлении» еврейского государства в Палестине — хотя такого государства не существовало там в течение почти двух тысяч лет. На предполагаемой территории этого нового государства лишь 8 % населения были евреями. Сионизм стал своего рода формой европейского колониализма — что проявилось в его отказе признать за существующим населением каких-либо прав.
Еще большему усилению подобной позиции поспособствовало заявление, сделанное британским правительством в 1917 году («декларация Бальфура»). Данный документ выражал типичное для европейцев отношение к остальному миру — обещание, данное Британией внешней группе относительно территории, которую она не контролировала, и без какого-либо рассмотрения желаний существующего там населения. Британия заявила, что это будет «способствовать созданию в Палестине национального государства для еврейского народа». Как именно следовало это понимать — было неясно, хотя было заявлено, что не будет сделано ничего такого, что бы нанесло вред гражданским и религиозным правам коренного населения. Но данное обещание старательно обходило их политические права.
В глубине души британцы гораздо яснее представляли себе свои цели. В 1919 году Бальфур сообщил британскому кабинету следующее: «Мы и не собираемся принимать во внимание желания нынешних обитателей этой страны... Четыре большие державы приняли на себя обязательство поддерживать сионизм... [это] гораздо важнее, чем желания и предрассудки 700 000 арабов».
Последней составляющей послевоенного урегулирования стали условия, наложенные на Германию. Они были несколько странными. Ее территориальные потери оказались небольшими — кроме Эльзас-Лотарингии, которая неизбежно возвращалась Франции (в Германии это не вызвало большого возмущения), они включали польский коридор к Гданьску и несколько незначительных территорий на западе
[125]. Учитывая площадь Германии, не стоит удивляться тому, что как только она оправилась от войны, у ее соседей вновь возник старый вопрос о том, как приспособиться к существованию экономически сильной и объединенной Германии.
Карта 74. Европа 1919—1938 годов
Союзники надеялись, что этого удастся избежать путем почти полного разоружения Германии вкупе с демилитаризацией Рейнской области и вводом сюда союзных оккупационных войск. Две главные проблемы заключались в масштабах наложенных на Германию репараций (на деле они оказались столь большими, что их просто нельзя было выплатить) и в решении включить в мирный договор пункт о «виновности за возникновение войны» — тем самым несправедливо возлагая всю вину исключительно на Германию.
