Хотя Германии мешали за морем, ей помимо этого противостояли и в Европе — поскольку любое усиление ее власти здесь было бы даже более дестабилизирующим. Все дело в том, что она угрожала нарушить статус-кво, который был на руку другим державам. Однако в целом германская риторика и политика, основанные на традиционной европейской смеси социального дарвинизма, расизма, милитаризма и империализма, мало отличались от тех, что были приняты в других державах региона.
К концу девяностых годов XIX века Европа была разделена пополам — «Двойственный союз» Франции и России и «Тройственный союз» Германии, Австро-Венгрии и Италии. Между ними сохранялся примерный баланс. Людские ресурсы России компенсировали фундаментальную слабость Франции — ее очень медленный рост численности населения, что делало трудным поддержание армии способной сравниться с армией Германии. Россия могла, благодаря своему огромному населению, содержать вооруженные силы численностью примерно в 1,2 млн человек (в два с лишним раза больше, чем в Германии), но инфраструктура для их поддержки, переброски по железным дорогам и производства военного снаряжения всегда была ограничена. Австро-Венгрия в «Тройственном союзе» являлась лишь партнером Германии, а Италия представляла собой полуиндустриализированную страну, слабую в военном отношении — что доказали эфиопы в 1896 году. Положение Италии в союзе было странным, учитывая ее споры с Австро-Венгрией из-за территории в Альпах и Далмации, ее длинную береговую линию, военно-морское превосходство французов и ее зависимость от Британии, от которой итальянцы получали четырех пятых необходимого им каменного угля. К концу XIX века большинство стратегов и дипломатов не ожидали, что Италия присоединится к своим номинальным союзникам в какой-либо европейской войне.
Британия, наиболее отдаленная от континентальных политических структур европейская держава, столкнулась с самыми фундаментальными стратегическими проблемами в конце XIX — начале XX века. Она была наиболее близка к тому, чтобы стать «мировой державой», хотя ее промышленное превосходство закончилось к семидесятым годам XIX века и перешло сначала к Соединенным Штатам, а затем к Германии. Расширение империи в конце XIX века являлось в значительной степени признаком слабости — стремление «перехватывать» территории у своих соперников только создавало дополнительные проблемы, а не увеличивало мощь империи. Британия на тот момент не могла извлечь пользу ни из одного возможного перераспределения власти в мире. Поэтому главная цель высокопоставленных британских политиков заключалась в том, чтобы как можно дольше сохранить текущее положение империи перед лицом ряда экономических, военных и стратегических новинок, которые угрожали его нарушить.
Британия была крупной военно-морской державой в мире, и неблагоприятное влияние на нее оказало увеличение важности железных дорог, что позволяло континентальным державам перемещать войска по суше быстрее, чем британцы перемещали их по морю. Также нежелательным для нее явилось возрастание мощи держав за пределами Европы. Самой важной из них были Соединенные Штаты. В восьмидесятые годы XIX века военно-морской флот США был меньше, чем у Чили, но к концу века его численность возросла в шесть раз, а к 1904 году американцы строили четырнадцать линкоров и тринадцать крейсеров одновременно. Таким образом флот США стал третьим по счету среди самых крупных в мире. Британии пришлось признать фактическое превосходство американцев в Западном полушарии.
Еще более трудные проблемы возникли из-за увеличения мощи Японии в качестве крупной региональной державы. Вследствие этого уязвимость Британии в этом регионе (торговые колонии Сингапур и Гонконг и белые доминионы в Австралии и Новой Зеландии) стала слишком очевидной. Поэтому Британия в 1902 году заключила союз с Японией. В течение следующих двадцати лет этому союзу, защищающему империю в Тихом океане, Юго-Восточной Азии и Океании, предстояло стать краеугольным камнем британской политики.
Союз с Японией также помогал Британии решить ее главную стратегическую проблему — защиту большой Индийской империи, которой она владела с пятидесятых годов XVIII века, от возможной угрозы со стороны русских. Подобная угроза явилась результатом расширения власти русских в Центральной Азии и строительства ими железных дорог по направлению к Афганистану и индийской границе. Хотя любое нападение на Индию было сопряжено с огромными трудностями материально-технического обеспечения, британцы считали, что необходимо к нему готовиться.
Союз с Японией обеспечивал определенную поддержку (разгром русских японцами в 1904—1905 годах наглядно это продемонстрйровал), но британцы решили, что им следует найти консенсус с России и союзной ей Францией по поводу многочисленных колониальных споров. Хотя британцам удалось стабилизировать свое стратегическое положение сразу же после подписания этих соглашений в 1907 году, эта стабилизация досталась им дорогой ценой: им пришлось занять (хотя бы неявно) определенную позицию в системе союзов, которые разделяли Европу. Одновременно Германия решила подкрепить свой статус строительством океанского флота — правда, оптимизированного для действия в Северном море. Британцы восприняли данный шаг как прямую угрозу.
Параллельно с этими стратегическими изменениями новинки в технологии даже еще быстрее меняли природу ведения военных действий и вынуждали государства адаптироваться к этим изменениям со все возрастающей скоростью. Уже в 1870 году французы использовали первый примитивный пулемет, способный выдавать примерно 150 выстрелов в минуту
[117]. А разработанный в 1884 году пулемет Максима стал высокоэффективным оружием, был быстро перенят и модифицирован всеми армиями мира. В сочетании с колючей проволокой — изобретением, изначально разработанным для огораживания пастбищ крупного рогатого скота на равнинах северной Америки, — оно давало подавляющее превосходство обороняющейся стороне в любой битве.
К шестидесятым годам XIX века разрывные снаряды положили конец господству деревянных кораблей на море. В первое десятилетие XX века дальнейший скачок в морских вооружениях произвел линейный корабль «Дредноут» с тяжелой броней из специальных видов стали. На нем стояли работающие на жидком топливе турбинные двигатели и механические вычислительные устройства для определения дальности и наведения орудий. В то же время были разработаны первые подводные лодки, а появление дизельного двигателя изменило их роль, превратив их из оборонительного средства в наступательное оружие по мере того, как их надводный радиус действия увеличился до 5000 миль. Но было еще неясно, как именно эти виды оружия будут использоваться в войне.
Новой важной областью военных действий стал воздух. Первый полет воздушного шара, не использующего для подъема никаких дополнительных источников энергии, произошел в конце XVIII века, но революционное изменение произвела именно разработка относительно легкого и мощного двигателя внутреннего сгорания. Первый дирижабль системы Цеппелина совершил полет в 1900 году, но хотя Германия к 1914 году имела восемь действующих боевых аппаратов этого типа, она слабо представляла, как использовать такое относительно нескладное оружие в бою.
