Ветерок: «Ладно, на первый раз я прощу тебе эту дерзость, но только если ты расскажешь мне, какого цвета на тебе белье. ;)»
Ника: «На мне его нет :P»
Ветерок: «Ох, черт… Ты и так можешь, да? Это нокаут. Признаю поражение. Вернемся к более спокойной теме, ок? Потому что я уже сжимаю в руке ключи от машины и готов броситься к тебе, чтобы увидеть, правду ли ты сказала. Все, проехали. Расскажи лучше, чем занимаешься?»
Пальцы нажимают на буковки, губы растянуты в улыбке, мозг выключен. Разумная часть заперта на чердаке среди кучи старого хлама и болезненных воспоминаний, которые достаются в минуты грусти для вызова слез. Пусть посидит там. Пусть даст мне немного времени для себя. Пожалуйста. Неужели я не имею права быть счастливой? Чуточку. Я буду держать дистанцию и обязательно расскажу ему все, но немного позже. Хочу насладиться его общением, пока он еще дарит его мне. Знаю, что это эгоистично и неправильно, но… Черт, как же приятно чувствовать себя нужной и интересной кому-то. Мужчине. Сильному и красивому. Жаль, непостоянному и ветреному.
Дни начинают свой бег, и главным событием каждого из них становится наша переписка с Арсением. Утром я просыпаюсь вместе с посланием от него, а засыпаю, глядя на забавные смайлики и новое прилагательное к «сновидениям». Их уже шесть: вишневых, цветных, зефирных, розовых, ярких и горячих. Причем пожелание «горячих снов» дополнено фотографией обнаженного торса. Вот это действительно горячо. Приходится пятнадцать минут бегать за Милой, чтобы забрать телефон, потому что она собирается взять его с собой в ванную. Извращенка…
Утро субботы отличается от всех остальных, потому что, во-первых, Сеня не пишет мне, а, во-вторых, звонит мама. Это не первый раз, когда я буду разговаривать с ней, после того как узнала о своем интересном положении, но почему-то именно сейчас сердце бьется неровно, рвано, словно паника уже на пороге. У родителей и детей есть особая связь, мы с мамой еще и морально очень близки. Не знаю, почему не рассказала ей сразу, наверное, мне просто не хочется разочаровывать ее, но я не могу скрывать вечно.
Ухожу из спальни на кухню и тихонько закрываю за собой дверь. Не хочу разбудить Милу, ей и так несладко приходится из-за моих ночных полетов в ванную. Когда от тошноты желудок связывает узлом, последнее, о чем ты думаешь, так это о собственном топоте и с какой громкостью хлопаешь дверьми.
– Привет, – отвечаю родительнице, открывая окно, чтобы вдохнуть немного свежего утреннего воздуха, еще хранящего ночную прохладу. Мне нужны силы для этого разговора.
– Привет, Кусяндрик, – щебечет мама.
О-о-о… Мое ненавистное прозвище. Если Никуся я еще могу выдержать, то этот Кусяндрик… Б-р-р… И зачем было выбирать ребенку такое короткое имя, чтобы потом извратить его, придумав нечто длинное и отвратительное?
– Как ваши дела? – спрашиваю, делая вид, что не заметила ее обращения, и присаживаюсь на стул, подперев кулаком висок. Что-то голова какая-то тяжелая. Наверное, слишком много мыслей.
– Хорошо. Папаня уехал в рейс на неделю, а я иду на работу. Сегодня Галочка открывает лавку, так что я успела управить хозяйство и полить клумбы.
И начинается рассказ об уточках и розах. О поздней весне. О том, что у папы был сломан Камаз, но вчера привезли и поставили какую-то важную деталюху, и он наконец-то поехал за свеклой. Мама рассказывает, как дела у всех наших знакомых и не очень. Работая на рынке продавцом овощей, да в принципе любым продавцом, будешь знать все и обо всех. Иногда даже больше, чем нужно.
– Когда ты приедешь в станичку? Я ждала тебя на этих выходных, но ты все молчишь. Уже почти два месяца дома не была. Ника, имей совесть! – мама пытается говорить строго, но я слышу улыбку в ее голосе. Как же сильно я ее люблю.
– Я не знаю. Прости… Учеба, ты же сама понимаешь, – сердце вновь набирает ритм, предчувствуя, что сейчас настанет тот самый момент.
– Ника, в чем дело? Ты ничего не хочешь рассказать мне? Марк? Он обидел тебя?
– Мы расстались, мам.
– Почему ты молчала? Милая… Вот же засранец! Папке скажу, он ему…
– Не надо, пожалуйста. Это ничего не исправит. Он меня не любит, а если так, то какой смысл?
– Не любит? Как такое сокровище можно не любить? Ты самая прекрасная девочка на свете. Умная, добрая, милая…
Хоть для кого-то я сокровище. Мамины слова живая вода для любых ран.
– Мам, – сдерживаю рыдания, но предатели-слезы уже бегут по щекам, – я беременна.
Тишина. Слышу только ее тяжелое дыхание и шаги. Господи, о чем я думала? А если сердце прихватит? Нельзя было говорить по телефону.
– Мамуль? Ты там как? Слышишь меня? – вскакиваю на ноги, чувствуя необходимость сделать хоть что-то. – Мама!
– Я здесь. Здесь, – голос очень слабый. – Какой срок?
– Восемь недель.
– Акушерских?
– Да.
– Токсикоз?
– Замучил уже. Как и с едой, три раза в день.
– Как и у меня было с тобой, – нежность в ее голосе словно касается души. – Ничего, мое солнышко. Не волнуйся, хорошо? Мы со всем справимся. Что-нибудь придумаем. Не делай глупостей только, ладно?
– Угу, – хлюпаю носом.
– Я уже добралась до лавки, милая. Нужно работать. Вот это ты меня огорошила, конечно, – все еще взволнованным тоном говорит мама.
– Не говори никому.
– Ни слова, – мгновенно обещает она. – Господи, я стану бабушкой. Счастье-то какое!
– Мам!
– Все, пока, Кусяндрик. Люди пришли… Я люблю тебя.
– И я тебя, мамуль.
Вздох облегчения, а затем спину сковывает нервозность. Я ведь не все успела ей рассказать, но остальная часть может дождаться личной встречи. Да, наверное, так будет лучше. Вибрация колит ладонь. Сообщение.
Ветерок: «Доброе утро, Шипучка. Выгляни на улицу. Погодка шепчет.»
Ника: «Утречка! Что она шепчет? Идите нафиг, сидите дома?»
Ветерок: «А ты посмотри в окно;)»
Подхожу к окну, гадая, что должна увидеть там или услышать, и замираю, схватившись за подоконник.
– Привет, – Сеня стоит внизу и приветливо машет, широко улыбаясь. – Погодка классная, да?
– Что ты здесь делаешь? – произношу приглушенно, боясь, что кто-нибудь увидит или услышит.
– Соскучился, – дерзко ухмыляется.
– Суббота. Девять утра. Ты ненормальный?
– А твои девочки рады меня видеть больше, чем ты, – опускает взгляд ниже шеи. – Классная маечка.
Складываю руки на груди, скрывая то, на что указал Сеня. Прохладный ветер, шелк, отсутствие белья – связь улавливается четко.
– Чего тебе нужно? – стараюсь выглядеть невозмутимой, но вряд ли выходит хорошо. Сонная, растрепанная, глаза на мокром месте, а теперь наверняка еще и бешеный румянец.
