Эйслинг куталась в теплую шаль, ощущая какой-то глубинный холод. В груди рос ледяной шар, а в голове отчего-то роились тысячи плохих мыслей. Одна хуже другой: он пострадал, он убит… или он у женщины. Последняя ее уколола особенно сильно, неизвестно почему. Они не клялись в верности, да и она знала, что те же ресляндские вельможи частенько изменяли женам. Но не могла отогнать от себя мысленную картинку, как Ярвин прикасается к другой с таким же удовольствием, с каким дотрагивался до нее. От этих мыслей ледяной шар в груди начинал давить сильнее. Но хуже всего, что глупые чувства не давали спокойно подумать!
Хорошо, что действовать ничто не мешало.
Эйслиинг помнила, где стоит шатер ее мужа. Потому надела плащ, открыла дверь… и чуть не споткнулась о Гундрига, который в этот раз спал прямо у порога на толстом одеяле.
– Тебе не холодно? – спросила она, когда Гундриг моргнул. Но не стала ждать ответа, а сразу уточнила: – Я хочу найти Ярвина, не знаешь, где он?
– Он сейчас занят, – ответил сонный варвар. – Просил, чтобы ты его подождала в комнате, хотел о чем-то поговорить.
Гундриг широко зевнул и как ни в чем не бывало удобнее лег на одеяло. Его глаза закрылись, а дыхание в момент выровнялось. Странная способность спать в любой ситуации в очередной раз пригодилась этому варвару.
Так Эйслинг и сидела в комнате. Для позднего утра это казалось странным. Даже при жизни с драконом она в это время часто уходила из замка. Обычно не дальше первого склона, где собирала цветы или сидела на солнце. Туда же мальчишка из ближайшей деревни приносил еду. Заходить в замок парнишка когда-то наотрез отказался.
С каждой минутой сидеть в четырех стенах становилось сложнее. Принцесса не хотела себе признаваться, что начала всерьез переживать за Ярвина. Она уже час кружила по комнате, и ее сердце билось все быстрее.
Теперь мысли вертелись вокруг дикарских поединков. Что взять с варваров, они все решают кулаками и правда бьются насмерть!
Где-то во дворе слышались голоса, но Эйслинг не видела никого, и это нервировало. Она понимала, что люди стояли слишком близко к стенам или к дракону и, даже свесившись из окна, никого не рассмотришь. И злилась еще больше. Ходила по комнате, постоянно выглядывая во двор. И чуть не зарычала похуже варваров, когда сменился ветер и весь драконий дым полетел в комнату. Теперь окно закрывала темно-серая пелена, через которую, как сквозь ткань, виделись только силуэты. Да еще потянуло гарью. Будто дракон и не умирал, а ел или прочищал горло, как прежде.
Дверь отворилась, в комнату заглянул какой-то варвар. Он будто проверил, на месте ли принцесса, и сразу скрылся.
Только Эйслинг не могла это так оставить, она тут же подошла и распахнула дверь.
– Доброго дня, – сказала она, рассматривая вновь прибывших. Двое незнакомых варваров обернулись. Сильные и молодые, будь на месте Эйслинг Корн, он бы назвал их хорошими бойцами. Но хуже всего, что раньше она их никогда не встречала, ее чаще всего охранял Гундриг. Похоже, только ему Ярвин всецело доверял. Но лучшего друга ее мужа здесь не было, это еще сильнее настораживало.
«Во что Ярвин ввязался?» – недоумевала Эйслинг.
Гундриг для яргана как правая рука, особенно если дело касается драк. И если его нет…
Захотелось выбежать на улицу и отыскать Ярвина. Но вместо этого Эйслинг еще раз посмотрела на варваров у двери и, как и подобает принцессе, сказала:
– Я хочу увидеть своего мужа. Ты. – Она указала на того, что был выше и, на первый взгляд, умнее. Во всяком случае, он не ковырял в зубах. – Отведи меня к Ярвину.
– Прости, принцесса, но он занят. Тебе придется пока посидеть в комнате.
– К сожалению, остаться в комнате я не могу. Кому-то из вас либо придется идти со мной, либо вам обоим придется сторожить пустую комнату.
– Мы не хотим проблем, – снова заговорил высокий варвар. – Нам сказали, что ты должна остаться. Сейчас во дворе занимаются драконом, и это опасно. И если попытаешься выйти, мы тебя запрем, уж извини.
– Кто вам такое приказал?
– Уна. – Варвар встал так, чтобы перегородить ей путь. – Зайди внутрь… пожалуйста.
«Да как такое возможно? Она кто?!» – мысленно возмутилась Эйслинг, но ничего не сказала, лишь с силой захлопнула дверь и развернулась на каблуках, чтобы вновь закружить по комнате.
Там что-то происходило, это любому ясно. И это началось не сегодня утром. Еще день назад Ярвин казался слишком сосредоточенным и даже злым. Она подумала, это связано с их «семейной» жизнью. В таких вопросах важен опыт, а одну недолгую, пусть и искреннюю, романтическую связь сложно назвать опытом. Правда, он в конце того нервного дня крепко ее поцеловал, – и все глупости вылетели из головы.
Но что тревожило Ярвина? Очень жаль, что она не успела с ним поговорить. Думала, думала, да так и не сказала о письме Корну, не начала сложный разговор о своем прошлом. Все взвешивала и рассматривала с разных сторон. Эйслинг боялась сказать лишнее слово и разрушить то хрупкое чувство, появившееся между ней и Ярвином. Сейчас, казалось, что она со всеми своими переживаниями очень опоздала.
Она замерла посреди комнаты и медленно повернулась к выходу. Сдаваться она все-таки не умела.
Эйслинг взялась за гладкую ручку и открыла дверь.
– Позовите сюда Варну. Немедленно, – сказала она и, видя удивление в глазах варваров, пояснила: – Это седовласая женщина в сером платье и шали. Она может быть у стены, с северной стороны, или в кухне. Она моя компаньонка… Почему еще стоите? Или Уна еще и пускать кого-то ко мне запретила?
Принцесса поняла, что еще немного – и бросится на этих истуканов с кулаками. Ей осточертело сидеть в комнате и ничего не знать!
– Ладно, – сказал нехотя варвар, что был ниже ростом. Он еще раз взглянул на нее и пошел по коридору.
«Ну хоть что-то!» – выдохнула Эйслинг.
Но тут же пожалела, что не умеет убивать голыми руками, когда другой варвар встал перед дверью так, чтобы она не могла проскользнуть, и красноречиво указал глазами в комнату.
Эйслинг захлопнула дверь и размашистым шагом прошла к кровати. Она села и сцепила руки на коленях. Очень удачная поза для любой принцессы. Такая смиренная и полная достоинства, не то что обычное состояние Эйслинг, когда она ходила из угла в угол. Еще бы пальцы не ломило от этого показного «смирения». Но сейчас она так сидела ради Варны. Той никогда не нравилась беготня по комнате.
Но время шло, а Варны все не было. Уже миновал полдень, принесли тарелку с какой-то похлебкой и свежий хлеб, а о компаньонке ни слуху ни духу.
Все более мрачные мысли одолевали Эйслинг. Теперь она уже не сидела и не ходила по комнате, а стояла у окна. Отсюда даже через дым просматривался горизонт и то, как угасал день. Желтое солнце опускалось и окрашивало небо бледно-оранжевым, красным, сиреневым. А потом на горизонте осталась лишь тонкая полоса розового, которая постепенно становилась серой.
