Были дискуссии, прогнозы, брошюры и советчики, симпозиумы и эксперты. Функции маминого тела могут однажды восстановиться полностью, а могут — частично, но на сегодня существуют лишь конвульсивные подергивания и сознание того, что внутри ее тела заперт страх. Ее глаза могут открываться и закрываться, но этого недостаточно, чтобы подавать осмысленные сигналы. Она вся опутана и скована, снаружи выглядит как внутренность коробки переключения.
А как все это выглядит с ее стороны? Пароль удален.
Всю прошлую неделю Карла брала папину руку и дотрагивалась ею до мамы, говоря:
— Она там, она никуда не пропадала.
Именно Карла начала разговаривать с мамой и побуждала нас всех делать то же самое, глядя в рыбьи глаза. Потерянный взгляд, требующий акта большой веры, чтобы предположить живое и невредимое внутреннее содержимое. Именно Карла заставляла меня вглядываться в эти отрешенные глаза и убеждала:
— Поговори с ней, Дэн, она тебя слышит. Как ты можешь не заглянуть в эти глаза, которые смотрели на тебя с такой любовью, когда ты был маленьким, и не рассказать ей о прожитом дне. Говори с ней, Дэн, расскажи: «Сегодня был самый обыкновенный день. Мы работали. Мы программировали. Наш проект продвигается успешно». Разве это уже само по себе не прекрасно?
И я рассказывал маме об этом.
И так каждый день: я брал руку, которая некогда держала меня, как давно это было.
А Карла нежно направляла отца по складкам кожи, приговаривая:
— Закатайте рукава, мистер Андервуд, ваша жена все еще здесь и никогда она еще так не нуждалась в вас, как сейчас.
А вот Баг, читающий маме воскресные цветные комиксы, изо всех сил пытаясь передать комизм содержания «Сцепленных рогами», после чего говорящий своему безответному слушателю:
— О, миссис Андервуд, я абсолютно понимаю вашу реакцию. Это то же самое, как если бы я читал вам салфетки для коктейля 1970-х. Должен признать, мне никогда не нравился этот комикс. — А затем обсуждает политику индицирования и снова те комиксы, которые кажутся ему несмешными: «Семейный цирк», «Арахисы», «Зигги», «Гарфилд» и «Салли четвертая». Он выглядит даже более воодушевленным, чем в разговорах с нами.
А вот фигура Эми, рассказывающей маме неприличные анекдоты, и Майкла, пытающегося обуздать непристойность, но грязь его просто сметает, и отвечает он на нее шутками насчет «Пентиума».
Тут и Сьюзан, она моет и укладывает маме волосы, говоря:
— Вы будете выглядеть прямо как Мэри Тейлор Мур, миссис А. Вы будете куколкой. — После чего обсуждает новые публикации на страничке «Чикс».
Итен, сам на грани стирания, говорит:
— Ну, миссис А., кто бы мог подумать, что именно я буду выхаживать вас. Даже не говорите мне, что это не смешно. Потому что это очень смешно, вы и сами знаете. Я бы с радостью сменил вам повязки, но их у вас нету, и это для меня большое затруднение.
Вот и Дасти с Тоддом: демонстрируют упражнения по растяжке, обсуждают физиотерапию и советы по поддержанию ее мышц в тонусе до того дня, когда они снова смогут выполнять команды.
А Эйб принес целый бочонок денег, бочонок монет и сказал:
— Пора рассортировать мою мелочь, миссис А. Вам это не так уж интересно, но я постараюсь быть разговорчивым в процессе сортировки… о, глядите… это песо. Ух!
На прошлой неделе произошла встряска. Карла сказала:
— Ты должен пойти дальше, Дэн, ты должен держать ее тело.
Я посмотрел на мамино тело, так давно не обнимаемое, и подумал о тех семьях, которым приходится наблюдать за тем, как медленно умирает их близкий, и после того, как все, что только можно сказать друг другу, уже сказано, им остается только сидеть, или лежать, или говорить банальности, или обсуждать то, что показывают по телику… И я тогда поднял мамино тело и рассказал ей о том, как прошел мой день. Я говорил о светофорах на Камино-Риал, очередях во «Фрайз», грубых телефонных операторах, движении на 101-й, цене пластинок сыра в «Костко».
И вот наступил полдень, полдень самого чудесного дня.
Я, находясь в таком настроении, когда это земное царство кажется прекрасным, несмотря на жестокие удары жизни, отправился в Окленд, просто чтобы выбраться из дома, стряхнуть с себя повышенную раздражительность, вызванную длительным пребыванием взаперти. Иногда мы все забываем, что мир сам по себе — это рай, и за последнее время произошло слишком многое, подпитывающее нашу амнезию.
На обочине дороги я увидел размотанную кассету, ее белая лента сверкала на солнце — звук преобразовался в свет. Я почувствовал теплый порыв ветра на платформе Окленда. И вдруг мне захотелось оказаться дома, рядом с семьей, с друзьями.
Меня встретил Майкл, открывший входную дверь дома. Он рассказал мне историю, которую однажды услышал в новостях, о том, как мальчика с церебральным параличом подсоединяли к компьютеру, и первое, что он сказал, когда его спросили, чего он хочет, было: «стать пилотом».
Майкл сказал мне:
— Это навело меня на мысль, что можно подключить к компьютеру и твою маму или подсоединить ее пальцы к клавиатуре. И она сможет с нами разговаривать. — Увидев выражение моего лица, он добавил: — Она сможет разговаривать с тобой, Дэн. Я много прочитал на эту тему.
Мы вошли на кухню, где Баг обсуждал с Эми свою идею о том, что:
— …люди не существуют как буквальные индивидуальные «личности», а скорее как «вероятность» проявления тебя в данный конкретный момент. Пока ты жив и здоров, вероятность остается довольно-таки высокой, но когда ты болен или когда состарился, вероятность существования твоей личности резко снижается. Шанс того, что ты «будешь весь там», становится все меньше и меньше. Когда ты умираешь, вероятность существования «тебя» падает до нуля.
Эми увидела меня и сказала:
— Закрой глаза, в этот самый момент, сейчас же. Попробуй вспомнить, какая на тебе сейчас футболка.
Я попытался, но не смог.
Она сказала, что на это, возможно, потребуется намного больше времени, чем я думаю.
— Это жестокий трюк природы, что человеческая память, похоже, исчезает первой. «Алка-Зельцер» вспомнишь намного позже того момента, когда забудешь своих детей.
Затем она сказала мне:
— Попробуй не думать о том, как очищаешь апельсин. Попробуй не представлять, как его сок течет по твоим пальцам, не чувствовать мягкость внутренней оболочки. А запах! Попробуй, и не сможешь. Мозг не выполняет команды с отрицанием.
Я вышел на задний дворик, окинул взглядом Силиконовую долину, чистую, но исчезающую в предвечернем тумане, неожиданно навеянном с запада. Карла была в свитере, ее дыхание в прохладе напоминало поддуваемый обогрев бассейна. Я сказал ей, что именно осенью, когда опадают листья и собирают урожай, объявлялись все войны.
